Почему в 1963 году в Москве взбунтовались африканцы?

В декабре 1963 года сотни африканских студентов вышли с плакатами на Красную площадь. В западной прессе невиданное зрелище расценили как «антисоветскую демонстрацию». Но дело было в другом…

Лозунг расовой справедливости всегда был одним из «коньков» советской пропаганды. Обличая угнетение негров в США и ЮАР, Советский Союз активно звал африканскую молодежь учиться в Москву. Но формирование лояльной к СССР будущей элиты постколониальных стран не обошлось без проблем.

Начало беспорядков

Власти Республики Гана, получившей независимость от Британской империи в 1957 году, на первых порах симпатизировали марксизму. Те же взгляды, по-видимому, были у ганского студента Эдмондо Ассаре-Аддо, приехавшего учиться в медицинском институте в Калинине (Твери).

Получая солидную стипендию в 125 рублей, Эдмондо думал не только об учебе. Он закрутил роман с русской девушкой и рассчитывал жениться на ней. Пара назначила дату свадьбы на 21 декабря 1963 года. Но интернациональная история любви обернулась трагедией. Советские граждане готовы были петь «нет для нас ни черных, ни цветных», но жить по этим принципам соглашались не все. Родители и подруги

девушки не одобряли ее выбор. В конце концов, в дело вмешался приятель или родственник возлюбленной Ассаре-Аддо. По слухам, молодой человек затеял драку с 29-летним африканцем и заколол его ножом в спину. Тело ганского студента было найдено поблизости от московского района Ховрино 13 декабря 1963 года.

Соотечественники Ассаре-Аддо обратились в милицию, но там версию убийства отрицали. Студентам сказали, что погибший слишком бурно отмечал провозглашение независимости Кении (12 декабря). В нетрезвом виде он поскользнулся, упал в придорожную канаву и замерз насмерть. Эти выводы подтвердила судмедэкспертиза, проведенная в присутствии двух студентов-медиков из Ганы. Кроме небольшого шрама на шее покойного никаких признаков, указывающих на насилие, не обнаружилось. Аналогичную версию советская прокуратура озвучила послу Ганы Джону Бэнксу Эллиоту. Ему даже показали труп Ассаре-Аддо (правда, со слов посла, видел он только лицо мертвеца).

Все это не убедило друзей погибшего. Они считали, что ганец выпил лишь один стакан пива, а потому не мог замерзнуть. Африканцы решили добиваться справедливости. Тем более что конфликт с русскими у них был далеко не первым. Черные студенты, что называется, «не сошлись темпераментами» с советскими парнями.

«Всякая студенческая вечеринка, в которой участвуют африканцы, обычно кончается дракой, – рассказывала нью-йоркская эмигрантская газета «Новое русское слово». – Особенно часты драки на вечеринках, в которых участвуют студенты из бывших африканских колоний Франции. Эти студенты, по словам их советских коллег, “отчаянные донжуаны”».

Выходцам из британских колоний жилось не легче. Начиная с 1962 года студенты из Ганы неоднократно докладывали своему послу о нападениях со стороны советских граждан. И вот чаша терпения негров переполнилась. Утром 18 декабря в центре Москвы, по разным сведениям, собрались от 150-200 до 500-700 молодых ганцев и выходцев из других африканских стран.

В столицу, получив телеграммы об «убийстве», приехали студенты, учившиеся в Киеве, Одессе, Харькове. По другим данным, еще до смерти Ассаре-Аддо их пригласило само посольство Ганы для раздачи рождественских подарков – и, как оказалось, зря. Негры разгромили здание посольства в Скатертном переулке, выбив там окна и двери. После этого они выдвинулись на Красную площадь.

У стен Кремля

Опасаясь «колониальных беспорядков», советская милиция сработала оперативно. Тем более что в Кремле как раз заседал Верховный совет СССР под председательством Леонида Брежнева. В центр столицы согнали множество грузовиков. Машины перекрыли доступ африканцам у Спасских ворот. Другие автомобили стояли по всей Красной площади. В громкоговорители стражи порядка вещали: «Доступ на Красную площадь закрыт!»

То тут, то там самым отчаянным африканцам все же удавалось прорваться через баррикады, вступая в рукопашную с милиционерами. Иногда перевес даже оказывался на стороне протестующих. Двое студентов, например, смогли защитить соотечественника, которого милиционер схватил за шиворот.

Случайных зевак, остановившихся поглядеть на демонстрацию негров в шапках-ушанках, милиция отгоняла подальше. Издалека москвичи все же могли видеть плакаты протестующих. Один из них изображал черного человека с воткнутым в него ножом – так, по мнению ганских студентов, выглядела «советская дружба». Другие надписи на русском и английском языках гласили: «Мы тоже люди, а не звери», «Во всем мире одно и то же», «Сегодня мы друзья, а завтра нас посылают к черту», «Москва стала центром расовой дискриминации в области культуры», «Русские люди в Африке хорошо живут», «Мы хотим, чтобы
этот ужас с вами никогда не повторился».

Собравшиеся добились того, что с ними согласился поговорить министр высшего образования СССР Вячеслав Елютин. Вечером того же дня он принял депутацию из 10 человек. Факт убийства министр не признал, но пообещал, что инцидент с Ассаре-Аддо будет тщательно расследован.

В Москве о произошедшем ходили туманные слухи. Об этом говорили лишь горожане, лично видевшие негров на площади, да слушатели заграничных «голосов». Диссиденты связывали со случившимся надежды на перемену политического «климата» в стране.

«Может быть, пример ганских студентов всколыхнет наше студенчество? – записал в дневнике поэт и журналист Виктор Старков. -<…> Хотел бы я, чтобы это было так, чтобы пример ганцев не остался для нас без подражания… Главное – всколыхнуть народ».

«Подобен какому-то чудищу»

С конца 1920-х годов Москва не видела оппозиционных акций на Красной площади, поэтому власти отнеслись к произошедшему со всей серьезностью. 19 декабря милиция оцепила посольство Ганы – официально, по просьбе посла. Слывший в своей стране «коммунистическим попутчиком», Эллиот не желал портить отношения с Никитой Хрущевым. Впрочем, как и президент Ганы Кваме Нкрума, назвавший смерть студента-медика «обычным бытовым эпизодом».

20 декабря тело Эдмондо Ассаре-Аддо было кремировано в Москве после отпевания по пресвитерианскому обряду. В тот же день газета «Известия» обрушилась с нападками на африканских студентов, которых якобы распропагандировали капиталистические страны. По версии издания, злоумышленники под видом представителей посольства Ганы вызвали африканцев в столицу. Это привело к «нарушению ими установленного общественного порядка на улицах Москвы».

Сам инцидент беспокоил советскую власть меньше, чем «злонамеренная шумиха в буржуазной прессе». Лозунг «Москва не лучше Алабамы» подхватили газеты по всему миру. Они цитировали одного из негров-студентов, который сказал, что в США, несмотря на опасения, африканцы встречают чуткое отношение.

В Советском же Союзе ганцы ждали «исключительного приема», но их постигало «горькое разочарование». «В глазах советского человека негр подобен какому-то чудищу с другой планеты», – утверждали участники акции. В ответ на подобные выпады советские журналисты напомнили, что СССР оказывает гостеприимство всем иностранным студентам.

Правда, распространяется оно только на законопослушных иностранцев. Недовольные же советскими законами и порядками лица, как заявило ТАСС, «могут в любой момент покинуть нашу страну».

21 декабря, по данным заграничной прессы, администрация Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы потребовала от африканских студентов «признать свою ошибку» и принести извинения советскому правительству. Участники выступления отклонили это требование. Негры обратились к главе правительства Никите Хрущеву с просьбой гарантировать их безопасность. 60 человек заявили о своем желании уехать в Африку (всего же в СССР училось 600 ганцев). Вероятно, многие африканцы в то время действительно покинули Советский Союз.

Стоит добавить, что дружба Республики Гана с СССР оказалась недолговечной. В 1966 году, после смещения президента Кваме Нкрумы, правительство этой страны отказалось от «социалистической ориентации».