Распад СССР. «Черный январь» в Баку

Выражение «перестройка-перестрелка» родилось в конце 1980-х. Полыхнуло тогда в разных местах на окраинах нашей Родины. Но об этом, дабы не разрушать миф о «бескровном распаде СССР», как-то не принято было говорить ни во время событий, ни после них.

Негостеприимный Азербайджан

Створки люка «пузатого» грузового Ил-76 сомкнулись, запустив внутрь самолета боевую технику и военнослужащих. Аэропорт в Баку не принимал из-за шторма на Каспии. Солдаты заснули. Сумгаит, Ереван, Степанакерт, Сухуми, Фергана, теперь вот Баку. Бойцам и командирам оперативной дивизии внутренних войск МВД СССР имени Дзержинского было не привыкать к ожиданиям взлета и стремительным броскам в «горячие точки». Именно об этом мы с коллегой-тассовцем Никитой Демидовым говорили с заместителем командира дивизии полковником Игорем Рубцовым. Офицер побывал почти во всех очагах межнациональной напряженности.

– Постепенно приходит необходимый опыт подобных перелетов, – говорит Игорь Николаевич. – В последнее время берем с собой все необходимое, включая постельное белье, полевые кухни и даже дрова к ним. На местах, к сожалению, нередко равнодушны к нашим просьбам.

Офицер как предвидел то, с чем пришлось столкнуться военнослужащим в Баку…

Наконец получено «добро» на взлет. Наш «борт» – первый. Следом в воздух с аэродрома Чкаловский взмыли еще полтора десятка «семьдесят шестых». Приземлялись на аэродроме Насосный с интервалом две-три минуты. Впечатляющая картина. Только один Ил-76 успевал вырулить с взлетно-посадочной полосы, как на нее уже заходил другой…

Дивизию ждали не только десятки грузовых машин. Когда колонна тронулась, в небо взлетели одна за другой несколько ракет зеленого огня..Это был сигнал для толпы блокирующих. Впереди – женщины и дети. Переговоры результата не дали. Приходилось останавливать колонну и оттеснять людей в сторону. Все прошло бескровно, быстро и решительно. Войска сумели войти в город.

В Баку военные также не ощутили гостеприимства. Полк, прибывший из Киева, разместили в пустом и разбитом спортзале ПТУ. Солдаты спали вповалку, и постепенно в углу росла гора изъятого холодного оружия, которым угрожали солдатам, когда они не давали митингам перерасти в резню. Стены спортзала были изрешечены пулями – это были следы нападения на резервистов из Кубани и Ставрополья, которые жили там ранее. Все места расположения военнослужащих были блокированы, из-за чего только половина подразделений могла нести патрульно-постовую службу. Эшелоны для воинских частей в город не пропускали. Боевой технике и автотранспорту наносили повреждения. Саботировалось снабжение войск продовольствием, хотя на этот счет были заключены соответствующие договоры.

Громили квартиры, жгли людей

На следующий день, в субботу 13 января 1990 года, в Баку проходил очередной митинг. Днем ранее представители радикального крыла Народного фронта Азербайджана (НФА) Неймат Панахов и Рагим Газиев выступили по республиканскому телевидению и заявили, что город заполнен бездомными азербайджанскими беженцами, а тысячи армян живут в комфорте. Это была явная провокация на насилие против армян. Выступали лидеры «фронтовиков» и на митинге у Дома правительства. Площадь была заполнена людьми. Огромная толпа под лозунгами «Слава героям Сумгаита!», «Да здравствует Баку без армян!» и т. д. Позднее узнали их количество – около 150 тысяч.

Нам с Никитой, не знающим языка, было очень неуютно под хмурыми, подозрительными взглядами. Поспешили выбраться из толпы. А ведь еще пару лет назад, если в Баку по улице шёл «чужой» – угадывалось, что не бакинец, общительные азербайджанцы могли окликнуть его, спросить «откуда приехал», поговорить. И всё очень доброжелательно. И вот этот тип общительного азербайджанца словно вымер! Теперь эти люди имели другой опыт. Они врывались ночью в квартиры, выламывали двери, насиловали женщин, отбирали ценности, сжигали вещи. Армяне стремились быстрее уехать, но на вокзалах билеты им не продавали, контейнеры не давали. Условия поставлены такие: бросайте всё и мотайте отсюда, тогда не тронем. Накануне выступившие по телевидению аксакалы сетовали на то, что «армяне занимают престижные должности и лучшие квартиры в городе».

Вот и на митинге, как нам перевели, лидеры НФА бросали в толпу страшные по своей сути призывы: «Война Армении!», «Ни одного армянина в республике!» Митинг еще шел, когда буквально в двухстах метрах от площади, в жилых домах, поднялся столб серо-черного дыма. Вокруг сновали люди, отталкивая каждого, кто пытался приблизиться. Не понимая причин суеты, поинтересовались у пожилого мужчины. Тот сказал: «Вещи армян из квартиры выбросили и подожгли». – «А хозяева?» – «Тоже сожгли…» Всем собравшимся стало не по себе.

Сразу после митинга многотысячная толпа, разделившись на группы под руководством активистов НФА, стала методично, дом за домом, «очищать» город от армян. Позже, когда военные начнут задерживать зачинщиков беспорядков, выяснится, что у азербайджанцев были списки адресов армянских квартир.

Вечер мы провели в жёлтом «уазике» патруля одного из подразделений внутренних войск. Только выехали на проспект Ленина, как заметили большую группу людей. Они стояли возле груды вещей. Одеяла, ковры, стулья, покорёженный от удара об асфальт холодильник, разбитый телефонный аппарат, детские игрушки, какая-то одежда. Этот домашний скарб вышвырнут из квартиры погромщиками. Вещи теперь лежали кучей вперемешку с грязным талым снегом, и смотреть на них было жутко.

В одном из дворов наткнулись на труп пожилой женщины, голова которой была пробита валявшимся рядом огнетушителем.

Перепало и нам. На одной из улиц «уазик» окружила толпа. Секунда – и у нашего фотокорреспондента Андрея Соловьева сорваны фотоаппараты. Меня и Демидова вытащили из машины мгновенно: «Вылезайте, шакалы!» Обыскав и отобрав документы и блокноты, силой потащили в темную подворотню. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не старший патруля капитан Евгений Пилягин, который находился в соседней машине. Он с двумя солдатами на какую-то минуту сдержал разъяренных людей. За это время нас завели в райотдел милиции. Толпа рвалась в двери. Пилягин с солдатами пробрался следом. Видя, что напор возрастает, офицер крикнул солдату с рацией: «”Туче” – “Гроза!”» По сигналу тревоги к райотделу подтянулись солдаты внутренних войск. Лишь тогда обстановка разрядилась.

Безоружные солдаты

Останавливались еще несколько раз. Пылали костры погромов, лилась кровь невинных людей. На наших глазах военнослужащие отбили женщину, которую волокли во двор два молодых парня. Буквально в двадцати метрах от РОВД на мусорной свалке валялись, как страшные черные куклы, два обугленных трупа. Жгли людей на привокзальной площади. Когда спросили двух солдат, которые были с нами в ту ночь: «Что вы чувствуете, ребята?», один из них, отведя глаза, сказал: «А что мы можем с этим?», и согнул в кольцо резиновую палку – единственное свое оружие. Другого не выдавали…

Как можно было обезвредить инициаторов резни, провокаторов, убийц, мародёров, если даже офицеры были без оружия. Таков был категорический запрет Москвы. Там этот рукотворный ад расценили как мелкое хулиганство. Мол, само присутствие военных автоматически положит конец погромам и расправам…

Оружие было у милиции, но большинство сотрудников- азербайджанцев устранились от выполнения своего долга. Ярким штрихом к такому поведению служит свидетельство бакинца Этибара Мамедова, сделанное позже на пресс-конференции в Москве: «Я лично был свидетелем того, как недалеко от железнодорожного вокзала убили двух армян. Собралась толпа, их облили бензином и сожгли, а в 200 метрах – отделение милиции Насиминского района, но никто на крики не вышел…» О подобном отношении милиции и даже соучастии местной милиции говорили и другие беженцы из Баку.

Как свидетельствовала оперативная сводка, к утру 14 января было обнаружено двадцать трупов. Все погибшие были армянами. Около ста человек получили различные телесные повреждения. Совершено более 50 погромов. А сколько еще не попало в сводку… Ведь кроме списков квартир армян, у «фронтовиков» были сообщники из числа врачей, которые выдавали фальшивые медицинские свидетельства о смерти жертв, указывая в них естественные причины вместо насильственных от побоев и т. п.

Позднее в книге «За державу обидно» генерала Александра Лебедя наткнулся на такие строки: «При очередной вспышке самопроизвольного заселения я в поисках начальника милиции попал в дворик частного дома и стал невольным свидетелем следующей картины. Посредине дворика – еще не остывший труп мужчины лет 30. Голова развалена мощным ударом, здесь же валялся кусок витой арматуры длиной сантиметров 70 и толщиной 20-22 миллиметра с остатками крови и волос. В дворике начальник РОВД, полковник милиции, фамилию не помню, врач, майор, сержант. Я зашел в момент, когда стоящий ко мне спиной полковник диктовал сержанту: “Причина смерти – инфаркт миокарда”. Я взбеленился: “Это вы про кого такое пишете? Про этого?” – “Так точно!” – “Какой тут инфаркт миокарда! Вот арматура, его убили”. Невозмутимо глядя на меня черными без блеска глазами, полковник заявил: “Товарищ полковник! Вы не понимаете. Его ударили, в результате удара образовался инфаркт, в результате инфаркта он умер. Вот и врач подтверждает”. Врач закивал. Страстно захотелось взять автомат и одной очередью положить и скотов-милиционеров, и “знающего” эскулапа. Я повернулся и вышел…»

Тогда в ходу была фраза, что «быть армянином в Азербайджане означало быть заранее приговоренным к смерти».

Бегство из очага ненависти

Всюду, где расположились воинские части, под защитой солдат оказалось немало беженцев. Приказа на пресечение беспорядков войска не получали, но обеспечить эвакуацию семей бакинских армян из города смогли. Впрочем, термин «бакинские армяне» ушел в прошлое – город в те дни в общей сложности покинули более 200 тыс. человек. По удивительному совпадению, с 1987 по 1990 год столько же азербайджанцев изгнано из Армении.

Людей, попросивших защиты, размещали в любых более или менее приспособленных помещениях и постепенно, под охраной, отправляли в морской порт для эвакуации по Каспию в туркменский Красноводск или Махачкалу. Уехать на пароме из Баку, пожалуй, было единственным возможным путем к спасению. Основными перевозчиками стали паромы «Советский Таджикистан», «Советская Грузия» и «Советская Калмыкия». Все расходы за перевозку взяло на себя Каспийское морское пароходство. Первые паромы ушли из Баку 15 января. Рассчитанные на 250 человек, они брали на борт в несколько раз больше. Люди сидели в трюмах, так как в каютах и залах свободных мест не было. Верхняя одежда была не у всех, а на улице – зима и пронизывающий ветер с Каспия.

Сначала ушла «Советская Калмыкия», на борту которой было более тысячи человек, в основном старики, женщины и дети. Среди беженцев были пожилые мужчины с орденскими планками на пиджаках, и это были настоящие фронтовики, а не те жестокие и готовые к насилию люди, принадлежащие к НФА. Среди беженцев были и раненые и больные, всем им на пристани и в пути была оказана медицинская помощь – круглые сутки работали шесть врачебных бригад. Комиссия из Красноводска отправляла беженцев в те города страны, где их ждали родственники и друзья.

Экипажи судов работали на износ. Капитан парома «Советская Калмыкия» М. Ахундов сказал: «В Баку военные и милиция помогли доставить беженцев на борт. Более полусуток шли к туркменскому берегу. Члены команды не спали. Чтобы разместить беженцев, моряки предоставили им свои каюты, были использованы также музыкальный салон, другие помещения парома. В пути следования накормили людей, обеспечили нуждающихся теплой одеждой».

Помимо судов Каспийского морского пароходства, к переброске беженцев подключились корабли Краснознаменной Каспийской флотилии. К тому времени немало бакинцев, спасаясь от расправы погромщиков, укрылось в военном городке флотилии. Для них организовали пункты питания и обогрева. Со временем у причалов скопилось несколько сот человек, среди которых было много детей, женщин и стариков. Командование приняло решение эвакуировать беженцев на военных кораблях. Руководил эвакуацией командующий флотилией контр-адмирал Владимир Лященко. Первым в море вышло учебное судно «Ока». В течение ночи с 15 на 16 января из Баку судно вывезло в Махачкалу 165 человек. Следом вышло кабельное судно «Эмба» и четыре гидрографических катера. В неприспособленных для перевозки такой массы пассажиров каютах и кубриках кораблей экипажи постарались создать максимальные удобства для беженцев. В Махачкале и Красноводске их встречали. Было организовано размещение, а затем и отправка людей. Всего флотом было эвакуировано свыше 800 человек.

Удалось побеседовать с командующим Каспийской флотилией контр-адмиралом Владимиром Лященко. Владимир Ефимович сказал: «К сожалению, беда вошла и в жизнь людей флотилии. Вначале экстремисты требовали отдать на их суд работающих в госпитале армян – врачей и медсестер. Потом потребовали снять памятную доску С. Шаумяну с флотского Дома офицеров. Мы, конечно, отказали. Но экстремисты дождались своего часа и в страшную ночь погрома одну нашу сотрудницу – армянку – изнасиловали на глазах детей, у другой убили отца и ранили мать. Одного нашего офицера вышвырнули на улицу только за то, что он снимал комнату в армянской семье».

Последний паром с сотнями беженцев прибыл в морской порт Красноводска ночью 20 января. После этого переправа беженцев паромами прекратилась в связи с введением чрезвычайного положения в Баку. Всего с 15 января удалось вывезти по морю 9600 человек.

Тем, кто попытался попасть на самолет, повезло меньше. Вот отрывок из рассказа другой свидетельницы погромов, которая видела, как русских детей выбрасывали из окон и с балконов высоток: «Когда мы бежали в аэропорт, мне чуть не под ноги упала девчоночка – выбросили с верхних этажей откуда-то. Вдрызг! Прибежали в аэропорт, а там говорят, что мест на Москву нет. На третьи сутки только и улетели. И все время на московские рейсы грузили картонные ящики с цветами, десятками на каждый рейс. В аэропорту издевались, все убить обещали. Вот тогда я начала заикаться. Вообще говорить не могла».

Угрожали в Баку не только армянам. На улицах то и дело попадались плакаты: «Русские, не уезжайте: нам нужны рабы и проститутки!», «Русские – оккупанты!», «Русские – свиньи!» Одна из женщин рассказывала: «Но как жить, если дом оцеплен бандитами и они требуют убираться? Приходишь в магазин, а тебе не продают даже хлеба, потому что ты русская. Смотрят косо, кто-то из очереди кричит продавщице: “Русским не отпускай! Пусть к себе едут!” Обзывали оккупантами, фашистами, а ведь мы работали вместе с ними на равных. Хотела снять с книжки деньги, кассирша швырнула мне ее обратно: “Для тебя денег нет!” В метро русских почти нет. На нас оглядывались, лица у всех напряженные. Мулла призывал: “Изгоняйте русских, но без крови!” И сколько же нашлось желающих изгонять!»

А вот еще одно свидетельство: «Когда 13 января начались погромы, мой ребенок, вцепившись, кричал: “Мама, нас сейчас убьют!” Директор школы, где я работала, азербайджанка, интеллигентная женщина, сказала: “Ничего, войска уйдут – и здесь на каждом дереве будет по русскому висеть!” Мы бежали, оставив квартиры, имущество, мебель. А я ведь родилась в Азербайджане, здесь бабушка моя родилась».

Позднее стало известно, что среди убитых и пострадавших в ходе погромов были не только армяне. Свыше ста тысяч русских жителей Баку, тысячи евреев, украинцев, греков навсегда покинули город. Были среди беженцев и азербайджанцы – члены смешанных семей или дети от смешанных браков, которых в Баку было немало.

Принуждение к порядку

19 января Президиум Верховного Совета СССР принял подписанный президентом СССР Михаилом Горбачевым Указ о введении в Баку и ряде населенных пунктов Азербайджанской ССР чрезвычайного положения. Указ противоречил действующему законодательству, предполагающему в подобных случаях наличие обращения Верховного Совета АзССР к руководству союзного государства с просьбой принятия подобного решения. Республиканский парламент с такой просьбой не обращался, что было не удивительно: реальной властью в республике к тому времени располагал только Народный фронт Азербайджана.

В ночь с 19 на 20 января в Баку по приказу министра обороны СССР Дмитрия Язова были введены войска. Их массовый ввод начался в 00 час 00 мин. В операции задействовали крупные формирования Сухопутных, Военно-морских, Военно-воздушных и Воздушно-десантных войск, а также войск специального назначения КГБ и МВД СССР.

Вынуждала к этому не только резня, устроенная в городе, но и провокации экстремистов в отношении армейских и флотских частей. Войдя в кураж, азербайджанцы обнаглели настолько, что стали атаковать военные городки и базы. Вот рассказ одного из офицеров: «15 января раздался страшный грохот. Сначала послышался звук, напоминающий взрыв, потом гул, и новое здание штаба флотилии на Баиловской шишке исчезло в облаках пыли. Штаб сполз по склону, разрушив и засыпав обломками столовую береговой базы бригады ОВРа. Официально причиной обрушения штаба стал оползень, однако время случившегося вызвало сомнения в правдивости этой версии. По нашей версии, это был подготовленный теракт. От штаба уцелела одна стена с балконом и главкомом на нем. Он как раз вышел на балкон осмотреться, а возвращаться ему оказалось некуда. Под обломками зданий погибло 22 человека».

Начиная с 16 января было организовано блокирование воинских частей, военных училищ и городков, Краснознаменной Каспийской флотилии, мест компактного проживания офицеров и прапорщиков, подъездных путей к аэродромам. Самовольно было захвачено 105 квартир военнослужащих, семь квартир разграблено и семь сожжено. Ставка боевиков делалась именно на то, что удастся добиться выступления с оружием в руках местных солдат, подчинить своему влиянию прапорщиков азербайджанцев, ведающих складами с вооружением, и посеять сомнения и колебания в среде офицеров, представлявших республику в армии и флоте. Ввод войск не стал легкой прогулкой. По пути бронетанковые колонны были обстреляны, и военнослужащим пришлось применять оружие. Войска прорывали пикеты на всех дорогах, ведущих в город. Вот лишь одно свидетельство: «Наш полк на Тбилисском проспекте был остановлен горожанами и группами боевиков. Проезду боевой техники препятствовал завал, образованный бетонными конструкциями, тяжелыми автомобилями и автобусами, и длина той «пробки» составляла десятки метров. Этот завал удалось растащить только при помощи подошедших тяжелых танков. В это время кругом уже непрерывно велась стрельба. Расчистка от боевиков проводилась в основном десантниками и солдатами спецподразделений ВВ. Многие боевики засели на крышах многоэтажных жилых домов и оттуда вели огонь из автоматов по колонне войск. В ответ на это и для прикрытия бортовых автомобилей с солдатами производилась стрельба из автоматов и крупнокалиберных пулеметов с БТР по верхним этажам жилых домов».

Одновременно армейские подразделения разблокировали казармы. Наиболее кровопролитные бои были в районе Сальянских казарм, в районе Баилова, около гостиницы «Бану» и ряде пригородных поселков. Вот как вспоминает о тех днях маршал Дмитрий Язов: «Стреляли в городе буквально из каждого окна, поэтому я приказал не открывать люков и не высовываться. В Сальянских казармах, например, снайперы сразу же положили шесть человек. Пришлось врезать по чердаку, откуда стреляли, из БМП. Артиллерийским огнем ответили и на обстрел наших кораблей, которые эвакуировали семьи моряков Каспийской флотилии. Еще был эпизод, когда поймали наших солдат и на кладбище привязали их проволокой к крестам. Расправиться не успели только потому, что подоспела помощь».

О том, как «встречали» войска, рассказал в своей книге «За державу обидно» генерал Александр Лебедь, в то время – командир 106-й дивизии ВДВ: «Особенно тяжело пришлось Рязанскому полку. В общей сложности им пришлось расшвырять, разбросать, преодолеть 30 километров и 13 баррикад. В среднем одна на 2-2,5 километра. Дважды противодействующая сторона применяла такой прием: по шоссе, где предстоит пройти полку, мчится наливник тонн на 15. Задвижка открыта, на асфальт хлещет бензин. Топливо вылито, наливник отрывается, а из окружающих виноградников на дорогу летят факелы. Колонну встречает сплошное море огня… Эти километры стоили рязанцам семерых раненых с пулевыми ранениями и трех десятков травмированных кирпичами, арматурой, трубами, кольями. К 5 часам утра полки овладели назначенными им районами. Город… угрюмый и подавленный, захламленный, со следами боевых действий и ненавидящими всех и вся людьми… В 7:05 с моря подошло судно “Нефтегазфлота”, развернулось бортом метрах в 250 от берега, и человек 15-17 автоматчиков открыли по полку огонь. В первые секунды были тяжело ранены сержант и рядовой. Рота, находящаяся на пирсе, ответила огнем. Командир полка принял мгновенное решение: четыре БМД-1 выползли на причал, каждая машина всадила в судно по две кумулятивные гранаты, судно загорелось. Уцелевшие боевики прыгнули в благоразумно привязанную за кормой моторку. Им дали уйти».

Жертв могло быть больше. По оперативным данным, руководство Народного фронта планировало широкомасштабную операцию в Нагорном Карабахе. 20 тысяч азербайджанских боевиков находились на подступах к Степанакерту, который защищал полк Советской Армии и полк внутренних войск. Сил явно не хватало. В Карабах 18 января срочно перебросили основную часть людей из «Альфы» и «Вымпела», взвод «краповых беретов», роту спецназа Советской Армии. Когда боевики узнали, что основные события развернулись в Баку, они попытались вернуться, но все дороги были уже заблокированы войсками. К 7 утра 20 января город был в основном деблокирован от боевиков и взят под охрану военнослужащими армии и ВВ. По республиканскому радио было объявлено о введении чрезвычайного положения и введении с 22:00 в Баку комендантского часа. Листовки аналогичного содержания разбрасывались с вертолетов. Личный состав воинских частей был переведен на казарменное положение. Армянские погромы сразу же прекратились. Поданным республиканской комиссии по расследованию обстоятельств и причин трагических событий, связанных с вводом войск в Баку, опубликовавшей свои результаты спустя два года, погибли 134 и ранены более 700 жителей Баку, в основном азербайджанцы, и не менее 20 советских солдат.

Позже, на посвященном событиям в Баку закрытом заседании Верховного Совета СССР, ряд высших должностных лиц, включая министров обороны, внутренних дел и председателя КГБ, с полной откровенностью рассказали о бакинской резне и привели жуткие подробности, однако эта информация так никогда и не появилась в советской печати. Однако в прессу все же просочилось немало сведений и свидетельств беженцев из Баку самых разных национальностей.

Как писал в феврале 1990 года журнал «Огонек», «мы еще содрогнемся от подробностей погромов армян в столице Азербайджана, когда заговорят документы, – резни, устроенной молодчиками, выдававшими себя за Народный фронт. Еще станет известно, как и почему ситуация вышла из-под контроля… Еще прочтем о том, как бывший первый секретарь ЦК Компартии республики будто нарочно выжидал в дни, когда каждая минута множила число жертв… Еще узнаем на каком-нибудь очередном съезде народных депутатов подробности осады города войсками…»

Полная картина трагедии стала ясна лишь с распадом Советского Союза. Военнослужащим, удостоенным наград за ту операцию, ордена и медали вручали скрытно и предупреждали, что надо поменьше распространяться о том, за что отмечен. В 1990 году Генпрокуратура СССР не нашла состава преступления в действиях армии и флота в Баку.