На краю бездны – эпидемия черной оспы в Москве

Есть болезни, которым не место в современном мире. Такие, каким в просвещённом обществе попросту неоткуда взяться. Вот вы, например, можете себе представить, чтобы сегодня в Москве свирепствовала чума? Или холера? Оспа? Ведь они, в отличие от неустанно мутирующего треклятого гриппа, давно побеждены. Побеждены, да не совсем. Всего каких-то 60 лет назад столица единых республик едва не вымерла от средневековой заразы.

Гулящий пациент

Роковым первым пациентом несостоявшегося московского мора стал человек, которого в обычной ситуации едва ли можно отождествить с эпидемиологической угрозой, -художник. Знаменитейший советский график-плакатист, лауреат двух Сталинских премий, заслуженный деятель искусств Алексей Кокорекин. За неоценимый вклад в дело строительства коммунизма и идеологическую верность художник был наделён привилегиями, на которые мало кто мог рассчитывать. Одна из них — право выезда за границу. Тем более что хрущёвская оттепель слегка приоткрыла непроницаемый полог железного занавеса, и окрепшая за годы закалки в изолированном горниле Страна Советов потихоньку начала налаживать контакты с другими государствами. Одной из таких дружественных стран стала далёкая и загадочная Индия. Именно туда в декабре 1959 года на две недели отправился Кокорекин. Одному Вишну известно, что агитационный плакатист из страны победившего научного атеизма забыл на похоронах индийского брахмана, тем не менее Кокорекин имел честь лицезреть ритуал прощания с членом высшей касты и кремации его плотской оболочки. Как позже выяснилось, умер индиец вовсе не от естественных причин. Позже вообще выяснится много интересного.

Вдоволь обогатившись новыми впечатлениями и набрав сувениров, среди которых затесался ковёр почившего брахмана, Кокорекин благополучно вернулся в Москву. Правда, после посадки у него начался небольшой кашель, но художник не придал этому значения. Кто не чувствует себя плохо после дальних перелётов? Акклиматизация, резкая смена температур, лётные перегрузки на носоглотку влияют не лучшим образом, да и вообще, наверное, устал. Но дома Алексею стало плохо по-настоящему: кашель усилился, начался жар. Заслуженного деятеля искусств срочно госпитализировали, но спасти не сумели – несчастный буквально сгорел на глазах.

Беда,батенька

Сегодня трудно сказать, как именно развивались события после возвращения Кокорекина в столицу. Художнику, как оказалось, было что скрывать. Лишь по счастливой случайности за его скоропостижной гибелью удалось распознать страшное.

Согласно официальному отчёту, опубликованному в монографии доктора медицинских наук Александра Серенко, на тот момент замминистра здравоохранения РСФСР, состояние художника ухудшалось постепенно. Примерно четыре дня он лечился от гриппа на дому, предварительно обратившись в поликлинику, госпитализирован был только за два дня до смерти, а при вскрытии верный диагноз так и не был поставлен. Но в воспоминаниях хирурга Юрия Шапиро этот довольно сухой, в общем-то, рассказ о последних днях признанной советским народом знаменитости начинает расцвечиваться новыми фактами. Один страшнее и пикантнее другого. Версию Шапиро подтверждают и данные следствия. Да-да, всего одна смерть стала причиной развёртывания полномасштабной всесоюзной операции. Это был настоящий сыскной подвиг.

Вот что произошло на самом деле. Алексей Кокорекин вернулся в Москву на день раньше положенного срока. Ведущий рупор социальной пропаганды хотел выкроить день, чтобы повидаться с любовницей: передать ей подарки из Индии и получить заслуженную награду. На следующий день, примерно подгадав время посадки самолёта из Дели, художник вернулся домой к семье. Раздав гостинцы домочадцам, он почувствовал себя совсем плохо. Начался жар. Жена вызвала скорую, и Кокорекина увезли в инфекционное отделение центральной Боткинской больницы. До последнего момента его лечили от гриппа и не понимали, почему несчастному становится всё хуже. Не спадающую лихорадку и сыпь по всему телу списали на аллергию на лекарства. Только одна медсестра осторожно предположила, что такие симптомы характерны для оспы, но её, разумеется, никто не стал слушать. А к утру 29 декабря больной «затяжелел и умер».

Разумеется, вскрытие проводил не какой-нибудь отбывающий повинность практики аспирант. Скоропостижная смерть обласканного сталинским вниманием плакатиста собрала вокруг себя компетентную комиссию, в которую вошёл один из ведущих патологоанатомов страны, академик Николай Краевский. Обычно в таких случаях дело стараются не затягивать, тем более что на носу был Новый год. Но странная клиническая картина и результаты анализов поставили многоопытных медиков в тупик. Только один человек не сомневался – некий ещё царя помнивший 75-летний старичок-патологоанатом из Ленинграда, чьего имени в открытом доступе, к сожалению, не упоминается. Бегло взглянув на тело покойного, он будничным тоном констатировал: «Да это, батенька, variola vera – чёрная оспа». Что было в тот момент с Краевским и присутствовавшими, история умалчивает. Зато хорошо известно, что было после.

Со смертью наперегонки

Неудивительно, что доктора не распознали оспу. В Советском Союзе её удалось победить ещё в 1936 году, благодаря инициированной большевиками добровольно-принудительной всеобщей вакцинации. Никто даже предположить не мог, что средневековая смертельная зараза может вернуться. Увы, смогла. Это в СССР её благополучно победили и забыли, а вот в Индии она чувствовала себя вполне вольготно. Оспа, как выяснилось, лишила жизни брахмана, на чьей кремации присутствовал Кокорекин, и, лишь распалив свой неуёмный аппетит, бросилась на поиски новых жертв. Инкубационный период натуральной оспы может длиться до двух недель – этого времени как раз хватило, чтобы вирус незамеченным проник в самое сердце Страны Советов.

События развивались стремительно и страшно. Вся серьёзность положения стала понятна на вторые сутки пребывания Кокорекина в больнице. У сотрудницы регистратуры, персонала, наблюдавшего рокового пациента, и даже у подростка, который, извините за подробности, дожидался клизмы под окошком вентиляции этажом ниже, были диагностированы признаки болезни. Заразился даже случайно приходивший мимо палаты больничный истопник. Тело художника спешно кремировали 31 декабря в герметичном гробу. Ни о какой приличествующей всесоюзной знаменитости церемонии прощания, открытом гробе и тем более прощальном целовании усопшего и речи быть не могло.

Спустя пару недель, уже в новом 1960 году, ещё у нескольких пациентов Боткинской больницы начали проявляться такие же симптомы, как и у Кокорекина, – кашель, лихорадка и сыпь по всему телу. Материал, взятый с кожи одного из больных, отправили в НИИ вакцин и сывороток имени Мечникова, где академик Морозов подтвердил наличие вируса натуральной оспы.

Безрадостные новости срочно донесли до высшего руководства страны. Стало ясно: если спустить всё на самотёк, Москва и весь Советский Союз окажутся на пороге эпидемии болезни, которую не лечат.

Завертелась мощная машина советского здравоохранения. Одновременно пришли в движение все силы милиции и КГБ. Сотрудникам органов было приказано незамедлительно отыскать всех, кто контактировал с Кокорекиным с момента его посадки на самолёт в Индии. Объём работы был просто титаническим! В первую очередь поиски осложнялись тем, что неверный супруг-путешественник прибыл домой раньше намеченного срока, что существенно расширяло круг контактёров. Пассажиры и экипаж самолёта, таможенники, служащие аэропорта, таксисты, случайные прохожие, друзья, родственники, коллеги – в зоне риска оказалось больше тысячи человек. Вычислить всех было физически невозможно. Потенциальными разносчиками заразы были и сувениры, но просто прийти и изъять их не удалось. Обе женщины—и жена, и «подруга» – оказались особами до крайности прагматичными и предпочли редкие этнические безделушки простым советским рублям. Диковины быстро оказались на полках комиссионок, где одна их часть была облапана едва ли не половиной Москвы, а вторая из-за дефицита и вовсе ушла мимо кассы в неизвестном направлении.

Но спецслужбы всё же сделали невозможное. Были предприняты беспрецедентные меры, чтобы буквально поминутно восстановить последние дни жизни Кокорекина и вычислить всех, кого он мог заразить. Помимо потенциальных заражённых «первого рукопожатия» (непосредственно общавшихся с несчастным плакатистом), были найдены все сокурсники и преподаватели дочери графика, обследовавшие его доктора и их пациенты. Успели даже на полпути развернуть самолёт в Париж, на котором летел коллега художника. Всего было «отловлено» и помещено в двухнедельный карантин 9342 человека.

Тем временем медработники развернули собственную спецоперацию. В Боткинской больнице был объявлен строжайший карантин – никто из пациентов и персонала не мог покинуть здание. Круглые сутки медики ездили по установленным оперативниками адресам, госпитализируя потенциальных заражённых. Столица перешла на осадное положение, закрыв все въезды и выезды: были перекрыты автодороги, отменены авиарейсы, прервано железнодорожное сообщение. При этом об истинной причине чрезвычайных мер старались не говорить вслух, чтобы не шокировать и без того обеспокоенную общественность.

В экстренном порядке началось производство противооспенной вакцины в количестве, достаточном для всего населения Москвы и Московской области. В течение трёх (всего трёх!) дней в столицу самолётами доставили более 10 миллионов доз, подготовленных Томским и Ташкентским институтами вакцин и сывороток и Краснодарской краевой санэпидстанцией. И это при том, что в СССР от массовых противооспенных прививок давно отказались.

К концу января 1960 году 5,5 млн москвичей и более 4 млн жителей Подмосковья и приезжих были вакцинированы. Прививали даже умирающих. Для этого пришлось мобилизовать 27 тысяч медицинских работников и дополнительно открыть 3391 прививочный пункт. Ценой невероятных усилий за считаные недели гадина эпидемии была задавлена в зародыше. Всего было выявлено 46 заболевших. 19 заразились непосредственно от Кокорекина: среди них 7 родственников, 9 сотрудников и 3 пациента Боткинской больницы. От них чёрной оспой заразились 23 человека, которые, в свою очередь, передали болезнь ещё троим. Несостоявшаяся эпидемия унесла жизни троих человек, остальным удалось выкарабкаться. Огромнейшая заслуга советской власти в том, что она мастерски умела справляться с любой внештатной ситуацией, какой бы катастрофической она ни казалась. Да, меры были жёсткими. Иногда даже избыточными. Но мёртвые не умеют бороться за гражданские права. Если бы не слаженные своевременные действия медиков, спецслужб и военных, кто знает, сколько миллионов жизней унесла бы забытая болезнь.

А медсестричка, первая заподозрившая оспу, оказалась права. Вот так. Прислушиваться надо даже к «маленьким» людям.