Гибель Бориса и Глеба – тайны Рюриковичей

Борис и Глеб—сыновья князя Владимира Святославича, первые русские святые. Они погибли вскоре после смерти отца во время междоусобной распри.

Борису и Глебу посвящены три древнейших русских произведения: «Сказание и страсть и похвала святым мученикам Борису и Глебу» неизвестного автора, «Летописная повесть» под 6523 (1015) годом в «Повести временных лет» и «Чтение о Борисе и Глебе», написанное Нестором. Все три текста рассказывают их историю следующим образом. В 1015 г. умер князь Владимир. Власть перешла к его старшему сыну (или усыновленному племяннику) Святополку, княжившему в Турове. Новый киевский князь велел убить двух своих младших братьев — Бориса Ростовского и Глеба Муромского. Подосланные убийцы выполнили приказ, причем Борис и Глеб приняли смерть без сопротивления. Вскоре по наущению Святополка был убит третий брат — Святослав Древлянский. Когда об этом узнал еще один сын Владимира Ярослав, князь Новгородский, он пошел войной на братоубийцу, одолел его и окончательно утвердился на киевском престоле в 1019 г. Святополк бежал на Запад, где и умер, всеми брошенный.

Ярослав правил долго и справедливо, выдал своих дочерей за европейских монархов. Скончался в 1054 г., заслужив прозвище Мудрого. Борис и Глеб были канонизированы православной церковью в 1071 г. как мученики-страстотерпцы. Святополк же остался в истории под прозванием Окаянного.

Но так ли все было на самом деле? О событиях междоусобиц 101 5— 1018 гг. рассказывает, во-первых, так называемая Эймундова сага, переведенная на русский язык в 1834 г., где говорится о двух викингах — Эймунде и Рагнаре. Изгнанные из Норвегии, они пришли в Гардарику и нанялись на службу к конунгу Ярицлейву, правившему в Холмгарде. Этот Ярицлейв начал войну против старшего брата, князя Кенугарда, и победил его. Все, казалось бы, совпадает с русскими летописями, ведь известно, что Гардарикой скандинавы называли Русь, Холмгардом — Новгород, а Кенугардом — Киев. Совершенно узнаваемо также имя Ярослава. Все совпадает, все… кроме имени киевского князя. Сага называет его Бурицлейвом, а это аналог полного славянского имени Бориса — Борислав. О Святополке вообще речи не идет. Многие историки, убежденные в виновности Святополка, считают, что Бурицлейв — это обобщенный образ, в котором смешался Святополк и его тесть, польский князь Болеслав. Но в самой саге нет подтверждения такой трактовки. Неизвестный скальд прямо говорит, как Эймунд прокрался ночью в шатер Бурицлейва, убил его, отрезал голову и бежал в лес. А дальше — «едет Эймунд к Ярицлейфу конунгу и рассказывает ему все правду о гибели Бурицлава». Ни Святополка, ни Болеслава не убивали таким образом. А вот Борис, согласно Лаврентьевской летописи, был убит именно в своем шатре. «И се нападоша акы зверье дивии около шатра. И насунуша и копьи, и прободоша Бориса и слугу его». Совпадение очевидно, но старинные тексты обвиняют в организации убийства разных князей. И давно уже сформировалось мнение, что в смерти Бориса виновен Ярослав, а не Святополк. Более того, считается, что, когда Святополк занял киевский престол, Борис и Глеб поддержали его и поклялись в верности. Зачем князю было убивать своих союзников? А вот у Ярослава такие основания были. Более того, основания обвинить Святополка были и у летописца. А создатель скандинавской саги более объективен.

Есть еще один документ, который свидетельствует в пользу Святополка — это «Хроника» Титмара Мерзебургского. Епископ города Мерзебурга в Саксонии вел подробные записи с 1012 по 1018 г. Хронист рассказывает, что Владимир женил одного из сыновей на дочери Болеслава. В свите польской княжны был епископ Рейберн. Сын Владимира вместе с Рейберном стал интриговать против отца, за что тот заключил его в темницу, но вскоре умер. Молодой князь бежал к тестю. Получается, что Святополк (а именно о нем идет речь в «Хронике») не только не организовывал убийства братьев, но и в Киеве не княжил после смерти Владимира? Кто же тогда занял его место?

По сообщению польского хрониста Галла Анонима, это был сам король Болеслав, отозвавшийся на просьбу зятя о помощи. Значит, правы те, кто отождествляет Болеслава и Борицлейва из Эймундовой саги? Но вспомним, что обстоятельства смерти Борицлейва совпадают с обстоятельствами смерти Бориса. Да и польскому князю, чтобы утвердиться в Киеве, нужно было время. Остается один кандидат — Борис. И это его разбил Ярослав в битве при Любече в 101 б г. Борис пытался вернуть себе престол, но был убит. И только после Бориса Святополк с помощью Болеслава стал киевским князем, но был изгнан Ярославом.

А что же произошло с Глебом? Глеб после смерти отца двинулся с малой дружиной из Мурома, но не в Киев, а в Смоленск. По дороге он был убит собственным поваром по имени Торчин. Летопись опять же гласит, что приказ об убийстве в лагерь Глеба привезли гонцы Святополка. Но если Святополк находился в Польше, значит, гонцов прислал либо Борис, либо Ярослав. Вполне вероятно, что они везли не приказ убивать, а письмо с просьбой о союзе. Есть версия, что недовольные правлением Глеба дружинники могли воспользоваться моментом и убить князя, поскольку он слишком яро насаждал христианство.

Но после всего этого можно задаться вопросом — действительно ли Борис мог претендовать на великое княжение? Ведь традиционно считается, что и Борис, и Глеб были младшими сыновьями Владимира от византийской принцессы Анны. Но по некоторым данным, отец отдал им в удел Ростов и Муром еще в конце 989 г., как раз тогда, когда состоялась его свадьба с принцессой и крещение Руси, то есть к моменту гибели они были уже зрелыми людьми. Был ли Борис старше Ярослава, не совсем ясно. Святополк — другое дело. Кто был отцом Святополка, — Владимир или его старший брат Яропол к, — совершенно неважно с точки зрения прав на престол. В любом случае он являлся старшим Рюриковичем после Владимира. Но оба, и Борис, и Святополк, проиграли в междоусобной войне. Ярослав, однако, никогда не называл Святополка братоубийцей, более того, еще при жизни князя такое имя получил его внук, сын Изяслава. Не прославлял Ярослав и Бориса и Глеба.

Церковный культ погибших братьев складывался неофициально, в народной среде. Ходила молва о чудесных исцелениях у их могил, причем Глеба почитали больше. Братья, таким образом, считались целителями болезней, а вовсе не воинами. И только много лет спустя после смерти Ярослава, когда почитание Бориса и Глеба стало общенародным, их останки были перенесены в новую церковь. В конце XI столетия день памяти Бориса — 24 июня — стал отмечаться как общерусский церковный праздник, что было отмечено в летописи под 1093 г. Тогда же стали складываться и сказания о гибели князей. Летописцы, вероятно, искренне были убеждены в своей правоте, и, кроме того, не хотели обвинять Ярослава, чье правление, по крайней мере его вторая половина, оставалось в памяти народа как время стабильности.