Александра Коллонтай – дебют Валькирии

Этот снимок, хранящийся в Государственном музее политической истории России, сделан неизвестным фотографом в конце ноября 1917 года в Петрограде у входа в здание Главного адмиралтейства, где тогда находилось Морское министерство. На нем легко узнать Александру Михайловну Коллонтай. В тот период в советском правительстве она занимала пост наркома государственного призрения, то есть ведала вопросами соцобеспечения граждан молодой республики.

ТА САМАЯ КОЛЛОНТАЙ

В 1917 году о 45-летней Коллонтай ходили самые невероятные слухи. Современники отмечали, что в 25 она выглядела на 10 лет старше, в 35 ей нельзя было дать больше 30 лет, когда же ей было за 40, она казалась 20-летней. Можно сказать, что Октябрь пошел ей на пользу.

После Февральской революции, вернувшись из эмиграции в Петроград, она с головой окунулась в водоворот политических страстей. «Выступление за выступлением, — писала она позднее. — Говорю то на Марсовом поле, то на площадях с грузовиков, с броневиков, то стоя на чьих-то плечах. Говорю хорошо, зажигающе и понятно. Женщины плачут, солдаты перебегают от трибуны к трибуне, чтобы еще раз послушать ту самую Коллонтай».

Молва же утверждала, что она германская шпионка, причастная к передаче пресловутых «немецких денег» лидерам большевиков — Ленину и Зиновьеву. Поговаривали, что с преданными ей балтийскими матросами она захватила особняк балерины Кшесинской и открыто щеголяет в мехах царской фаворитки. Матильда Кшесинская действительно писала в своих воспоминаниях, что как-то, проезжая мимо своего бывшего дома, где с марта 1917-го разместился штаб большевиков, она вдруг заметила во дворе Александру Коллонтай в своем горностаевом пальто. Скорее всего, это миф: едва ли такой крупной женщине подошли бы вещи балерины.

КРАСНЫЙ РОМАН

Но больше всего судачили обыватели и партийцы о бурном романе Александры Михайловны с председателем знаменитого Центробалта матросом Павлом Ефимовичем Дыбенко, который был младше своей возлюбленной на 17 лет. На фото мощная фигура наркома по военно-морским делам выделяется справа от Коллонтай. Федор Раскольников так писал о нем: «Широкоплечий мужчина очень высокого роста. В полной пропорции с богатырским сложением он обладал массивными руками, ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление пополнялось большой головой с крупными, глубоко вырубленными чертами смуглого лица с густой кудрявой бородой и вьющимися усами…»

Сам автор этой характеристики, только что произведенный I Всероссийским съездом военных моряков из мичманов в лейтенанты флота и занимавший пост комиссара морского Генштаба, стоит справа и чуть позади Коллонтай. Будучи на 20 лет моложе, он тоже не устоял против ее женских чар. В письме пылко признавался ей в своих чувствах: «Вы маните, влечете меня к себе с такой же неотвратимой силой, как магнит притягивает железные опилки… Не проходило буквально ни одного часа, чтобы мои помыслы не возвращались к Вам… Я боготворю Вас…» Однако, узнав о ее близких отношениях с Дыбенко, великодушно уступил старшему товарищу.

Сама Александра Михайловна считала, что наконец после былых романов с меньшевиком Петром Масловым и большевиком Александром Шляпниковым (и этот моложе на 12 лет!) нашла в «Павлуше» мужчину своей мечты, в котором «преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия». Правда, в 1919-м, когда любовные восторги несколько поутихли, Коллонтай запишет в дневнике о нем уже другое: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что нельзя… У них кружится голова».

ТОВАРИЩИ ИЗ СКАНДИНАВИИ

Кто же остальные люди на этом снимке? Надпись гласит: «Первая иностранная делегация в Советском Союзе» (от-метим явную неточность: СССР тогда еще не существовало). Слева тем же почерком, возможно рукой самой Коллонтай, дописано: «Norska Svenska delegat. Now 1917» (Норвежско-шведская делегация. Ноябрь 1917).

Что же за иностранная делегация оказалась в столь бурное время в Петрограде? После Октябрьской революции в столицу России поодиночке и небольшими группами стали прибывать представители зарубежных левых партий и организаций. Каждый такой визит для большевистского правительства, находившегося на международной арене в полной политической изоляции, становился важным событием. Об этом говорит, например, тот факт, что лидера левого крыла шведской социал-демократии Карла Цета Хеглунда (на фото — четвертый слева) в Смольном принимал сам Ленин, и тот к тому же дважды выступал на заседаниях ВЦИК.

Судя по всему, именно Александре Коллонтай было поручено курировать зарубежных гостей. Ленин не мог не учитывать, что Александра Михайловна имела шведские корни, неоднократно бывала в Скандинавии и лично хорошо знала многих деятелей местной социал-демократии. Коллонтай не просто выучила «скандинавский язык» (смесь шведского, датского и норвежского), но получила известность в Швеции как популярный политический агитатор. Более того, в 1914 году за активную антивоенную пропаганду ее посадили в тюрьму, а затем «навечно» выслали эту русскую из Швеции по личному приказу самого короля Густава V. Надо сказать, этот конфуз тому же королю и пришлось исправлять много лет спустя, когда в 1930 году Александра Михайловна прибыла в Швецию в качестве советского посла.

Именно шведские и норвежские гости и запечатлены на снимке.

ПЕРВЫЙ БЛИН

Всего два месяца спустя, в феврале 1918-го, Коллонтай во главе первой советской зарубежной делегации отправилась из Петрограда в Финляндию, а затем в Швецию. «Вы ведь «язычница», — сказал ей Ленин перед отъездом, — сумеете столковаться на разных языках. Притом вы нарком, это придаст делегации официальный характер». Предполагалось, что большевики и их тогдашние союзники — левые эсеры — посетят ряд европейских стран, а затем отправятся и в США, чтобы познакомить «трудящиеся элементы» на Западе с русской революцией, а заодно подробно осведомить ЦИК «о событиях, происходящих за границей». Были даже выделены ассигнования на поездку — 100 тысяч рублей. Однако первый блин советской дипломатии вышел комом: сначала маленький пароход «Мариограф», на котором плыла делегация, оказался затерт льдами, а затем шведские власти отказались пропустить его в Стокгольм и отправили обратно. Однако начало было положено, и спустя 12 лет Александра Михайловна с триумфом вернулась в шведскую столицу.

ИСКУССТВО ОБЩЕНИЯ

«Главное в дипломатии — это умение завязывать и поддерживать отношения с людьми. Дипломат, не давший своей стране друзей, не может называться дипломатом», — утверждала Коллонтай. Ей блестяще удавалось искусство общения с мировой политической элитой благодаря дворянскому воспитанию, знанию иностранных языков и врожденному умению создавать образ светской дамы в одежде и манерах.

Жизнь Александры Михайловны оказалась длиннее, чем у многих ее сподвижников. Не было уже ее «чернобородого матроса, самоуверенного гиганта» Павла Дыбенко: его расстреляли в 1938 году как врага народа. Собрат по профессии, посол СССР в Болгарии Федор Раскольников, опасаясь ареста, в том же году стал невозвращенцем, а в сентябре 1939-го погиб во Франции при неясных обстоятельствах. Многих перемололи репрессии… А ее не тронули. «Невредная», как выразился ее непосредственный шеф Вячеслав Молотов. Посвятившая более 30 лет дипломатической деятельности, Александра Коллонтай скончалась от инфаркта в Москве 9 марта 1952 года, не дожив трех недель до своего 80-летия.

Глава российского МИДа Сергей Лавров, выступая в марте 2017 года при открытии мемориальной доски на Ленинском проспекте 11, в Москве, где Коллонтай прожила последние годы, отметил: «Работая послом в Швеции, Александра Михайловна сделала очень многое для того, чтобы наши отношения со Швецией и со Скандинавией в целом были прочными, чтобы нейтрализовать влияние на Скандинавию со стороны гитлеровской Германии. И одним из реальных достижений этой выдающейся женщины было участие в переговорах, которые в итоге в 1944 году привели к выходу Финляндии из войны, что позволило высвободить силы для других фронтов и сохранить жизни многих и многих советских солдат».