Зал истории внешней разведки – секретный музей

О чем рассказывает Зал истории внешней разведки – музей, в который пускают не всех?

В «Лесу», как называют место расположения своей штаб-квартиры сами сотрудники Службы внешней разведки (СВР), в одном из безымянных зданий на одном из этажей находится, пожалуй, самый секретный музей нашей страны. Его официальное название – Зал истории внешней разведки. Попасть в него кому-то со стороны почти невозможно: он предназначен только для разведчиков, особенно молодых, которые лишь начинают постигать азы этой необычной профессии.

«Не навреди!»

Режимный характер музея вполне объясним: ни одна спецслужба мира не станет раскрывать свои секреты, даже если это секреты почти вековой давности. Ведь приемы и методы разведки меняются мало, к тому же у бывших агентов и источников остаются дети и внуки, которые могут даже и не знать о тайной деятельности своих предков. У разведчиков, как и у врачей, один из главных принципов – «Не навреди!». Поскольку цена вопроса – интересы государства и судьбы людей.

Нас пригласили на экскурсию в этот закрытый от посторонних Зал истории. Это действительно везение, ведь среди тех, кто здесь бывает, штатских можно пересчитать по пальцам. Именно тут проводятся церемонии вручения государственных и ведомственных наград сотрудникам СВР, отличившимся при выполнении заданий. И сюда же непременно приходят разведчики, которым предстоит отправиться в первую или очередную загранкомандировку. «Разведке без стержня нельзя!» – говорят в СВР. А где еще лучше поймешь, какое важное и большое дело ты делаешь, как не здесь, в музее, где что ни имя – то легенда советской разведки?

Музей – это четыре небольших зала, каждый из которых посвящен отдельному периоду деятельности внешней разведки нашей страны. Первый – с 1917 года по начало 1930-х, второй – предвоенное время активнейшей разведывательной работы. Третий зал рассказывает о Великой Отечественной войне, а последний, четвертый – о послевоенном времени до 1965 года. В ближайшем будущем в музее начнется реконструкция, и, возможно, хронологические рамки будут сдвинуты ближе к сегодняшнему дню. Но все так же останется принцип «Не навреди!», поэтому последние десятилетия разведки будут представлены не скоро…

От кабинета до зала

Свою историю музей ведет от Кабинета чекистской славы, появившегося чуть меньше полувека назад. В марте 1976 года генерал-лейтенант Владимир Крючков – тогдашний начальник Первого главного управления КГБ СССР, то есть внешней разведки, – подписал приказ о создании в структуре главка соответствующего подразделения. Как гласил документ, Кабинет чекистской славы должен был способствовать ознакомлению личного состава советской разведки, прежде всего молодых сотрудников, с ее лучшими традициями, героическими биографиями разведчиков 1920-1950-х годов и наиболее результативными операциями с их участием.

Внимательный читатель наверняка заметил: кабинет открыт в 1970-х, а рассказ о разведчиках завершался 1950-ми годами. В этом нет ничего удивительного: многие операции предшествующих десятилетий строго засекречены – так было тогда, и так остается сейчас. Даже сегодня на стендах музея можно видеть документы и свидетельства разведслужбы, ограничивающиеся датой создания экспозиции. О том, что было позже, говорится очень скупо и коротко, без подробностей. Скажем, есть стенд с фотографиями сотрудников СВР, погибших при исполнении служебных обязанностей в конце XX – начале XXI века. Но о том, где они служили и как погибли, не написано ни слова – об этом может рассказать только экскурсовод. Если у вас есть соответствующие допуски.

Кстати, экскурсоводы здесь такие же непростые, как и сам музей. Как правило, это крепкие мужчины старше 65 лет, имеющие звание полковника и богатый опыт работы за рубежом. «Нам очень важно, что эти люди говорят с молодыми сотрудниками на одном языке – профессиональном языке разведки», – подчеркивает начальник музея полковник Елена Барабанова. А посетители быстро обращают внимание на то, что возле некоторых стендов их провожатые роняют: дескать, с этой легендой СВР я учился на одном курсе, этот разведчик читал у нас спецкурс, а тот частенько заглядывает сюда поделиться воспоминаниями…

Удивляться этому не стоит: с самого начала к созданию музея были причастны настоящие легенды. Среди тех, кто стоял у истоков Зала истории, есть разведчики, чьи имена и фотографии сегодня украшают его стенды. Например, резидент в США Исхак Ахмеров и Герой Советского Союза Станислав Ваупшасов, Иван Чичаев, который в годы Великой Отечественной войны налаживал сотрудничество нашей разведки с коллегами из стран антигитлеровской коалиции, разведчицы Елизавета Зарубина и Зоя Воскресенская-Рыбкина, больше известная как детская писательница – автор книг о детстве Владимира Ленина.

На подбор уникальных материалов, накопленных в стенах тогдашнего Первого главного управления (ПГУ) КГБ, ушел год с лишним. Кабинет чекистской славы в штаб-квартире внешней разведки в Ясеневе был торжественно открыт 10 сентября 1977 года, в канун столетия со дня рождения создателя советских спецслужб Феликса Дзержинского. С самого начала своей работы музей стал собранием ценнейших реликвий и справочных материалов, служивших данью памяти разведчикам всех поколений.

Сперва он располагался в небольшом помещении основного здания ПГУ, затем его расширили, и 30 октября 1987 года Зал истории внешней разведки занял свое нынешнее положение и приобрел тот самый вид, в котором он теперь встречает посетителей. Сейчас на площади в 250 кв. м собраны фотографии 700 с лишним разведчиков и трех сотен агентов, снабжавших их важнейшей информацией. На стендах – схемы и описания проводившихся разведывательных операций, в витринах – подлинные документы, редкие фотографии, награды» оружие и личные вещи легендарных разведчиков.

Входишь в первый зал и не сразу замечаешь четыре настенные мраморные плиты у себя за спиной слева от входа. А между тем это едва ли не самый почетный объект музея и уж совершенно точно – главное свидетельство славы отечественной внешней разведки. На плитах – 76 имен разведчиков и их руководителей, которые сегодня уже можно называть вслух. На первом месте – Дзержинский, а последнее на данный момент имя на этой стене – рассекреченный в 2005 году Герой России Алексей Козлов, сумевший получить секретнейшую информацию о ядерной программе ЮАР.

«Семьдесят седьмым тут должен быть ушедший от нас в нынешнем году разведчик Алексей Ботян, который в начале 1945-го спас Краков от разрушения», – говорят сотрудники музея. Впрочем, Краков – это один из немногих рассекреченных эпизодов биографии легендарного разведчика, прожившего 103 года, трижды представленного к званию Героя Советского Союза и лишь в 2007-м награжденного звездой Героя Российской Федерации. Впрочем, сколько еще имен заслуживают того, чтобы значиться на этих плитах, сказать не может никто: многие из героев еще долго не будут рассекречены.

Первые агенты ИНО

В экспозиции первого зала музея одно из центральных мест занимает рассказ о двух знаменитых операциях 1920-х годов – «Трест» и «Синдикат-2». Безусловно, перед созданным 20 декабря 1920 года Иностранным отделом (ИНО) ВЧК прежде всего стояли задачи по выявлению на территории государств-соседей контрреволюционных террористических организаций, готовящих свержение советской власти, и проведению мероприятий, обеспечивающих раскол и дискредитацию воинских союзов русских эмигрантов и их лидеров. Эти задачи и помогли решить «Трест» и «Синдикат-2». Захват эмиссара британской разведки Сиднея Рейли и арест известного террориста Бориса Савинкова продемонстрировали, что возможности советских спецслужб существенно превосходят те представления о них, которые царили тогда на Западе и в бело-эмигрантских кругах.

В соседней витрине – материалы, посвященные первым советским глубоко законспирированным агентам. Самым прославленным среди них стоит признать Вилли Лемана – немца, которого не раз называли прототипом Штирлица. Впрочем, в самой СВР такую трактовку считают упрощенной. В первую очередь потому, что Леман, завербованный в конце 1920-х и носивший сначала оперативный псевдоним А-201, а потом – Брайтснбах, был не разведчиком, а агентом, даже не знавшим русского языка. Тем не менее роль в операциях советской разведки в предвоенный период и в начале войны он сыграл существенную. Благодаря Леману (Брайтенбаху) удалось получить сведения об агентуре гестапо в коммунистических и белоэмигрантских организациях Германии. Позднее он сообщил о немецких разработках ракетного оружия и подготовке к войне с СССР. А 19 июня 1941 года Леман рассказал связнику о секретном приказе Адольфа Гитлера начать наступление на Советский Союз рано утром 22 июня.

Несмотря на то что Леман несколько раз попадал под подозрение в сотрудничестве с советской разведкой, ему удавалось оправдаться – пока его не выдал провалившийся радист, заброшенный в Германию. Но никаких победных реляций об аресте агента, работавшего в гестапо, не появилось. Напротив, руководство Главного управления имперской безопасности (РСХА) сделало все, чтобы скрыть этот факт. В служебном бюллетене РСХА за январь 1943-го имя Лемана оказалось в списке тех, кто «в декабре 1942 года отдал свою жизнь за фюрера и рейх». Точная дата смерти и место захоронения одного из самых эффективных советских агентов до сих пор неизвестны.

Школа для лучших разведчиков

На языке разведки это называется «разработка перспективной агентуры» – именно ей во многом посвящена экспозиция второго зала музея, охватывающая период до начала Великой Отечественной войны. Но здесь нашлось место не только материалам о вербовке ценных агентов. Например, на одном из стендов видна неказистая фотография деревянного двухэтажного здания и стоящих около него мужчин в строгих костюмах. Это первая спецшкола советских разведчиков – Школа особого назначения, предшественница нынешней Академии внешней разведки. Располагалась она в подмосковной Балашихе. Сегодня, увы, исторического здания уже не увидеть: оно давно снесено. Но именно из этого небольшого домика выпускались первые советские разведчики, прошедшие специальное обучение. Помимо разного рода спецдисциплин им следовало усвоить дипломатический этикет и хорошие манеры, включая умение правильно одеваться.

Рядом с фотографией Школы особого назначения – снимок человека, сыгравшего особую роль в истории отечественной внешней разведки. Артур Артузов возглавил Иностранный отдел ОГПУ СССР в 1931 году, и на период его руководства приходится множество успехов советских разведчиков. В лица некоторых из них, например Арнольда Дейча и Дмитрия Быстролётова, можно вглядеться на фотопортретах соседних стендов. А в витрине, посвященной самому Артузову, хранятся не только принадлежавшие ему часы, но и его автографы. Один из самых любопытных – юношеское письмо Артура Фраучи (настоящая фамилия Артузова), в котором он рассказывает, что нашел в Санкт-Петербурге хорошего доктора для своего отца. Эта новость сопровождается подробным рисунком дома, где живет врач, и даже проходящего мимо трамвая, на котором можно туда добраться.

На стенде рядом – материалы о Дмитрии Быстролетове, носившем оперативный псевдоним Ганс. Сотрудники музея называют его одиз самых ярких советских разведчиков – и по результатам работы, и по внешности. Что касается последней, то на фотографиях перед нами действительно предстает роковой красавец с тонкими, по моде того времени, усиками и аккуратной прической. Родственник известного писателя Алексея Толстого, Быстролётов сумел проявить себя и на литературном поприще, и в качестве специалиста-медика, и как полиглот, к концу жизни свободно говоривший на двух десятках языков. А для внешней разведки он был и остается человеком, который сумел раздобыть шифры нескольких западных спецслужб, что дало возможность читать самые секретные их сообщения.

Неподалеку – экспозиция, рассказывающая об Арнольде Дейче – разведчике-нелегале, который завербовал знаменитую «Кембриджскую пятерку» (посвященный ей стенд находится в следующем зале). Дейч, действовавший под псевдонимами Отто и Стефан, сумел сделать советскими агентами не только окончившего престижный Кембридж Кима Филби и его товарищей, но и еще почти два десятка англичан – разработать самую что ни на есть «перспективную агентуру».

Особое место во втором зале занимают материалы, посвященные агентам Старшине и Корсиканцу – людям, которые сумели передать в Москву данные о том, что нападение Германии на Советский Союз возможно в середине июня 1941 года. От Старшины, которого на самом деле звали Харро Шульце-Бойзен, 16 июня было получено сообщение: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время»; а Корсиканец, он же Арвид Харнак, передал, что «на собрании хозяйственников, предназначенных для “оккупированной” территории СССР, выступал… Розенберг, который заявил, что “понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты”». Увы, к этим предупреждениям, как и ко многим другим, поступавшим не только от Старшины и Корсиканца, но и от целого ряда их коллег из разных стран, политическое руководство СССР тогда не прислушалось…

Сороковые, роковые…

В годы Великой Отечественной войны, материалам которой отдан третий зал музея, сотрудникам советских спецслужб довелось не просто добывать вражеские секреты. Отдельный стенд посвящен Николаю Кузнецову – легендарному разведчику, воевавшему в отряде спецназначения под командованием Дмитрия Медведева. На счету Кузнецова – уничтожение нескольких высокопоставленных гитлеровских чиновников на оккупированных территориях, а также добытые сведения о расположении ставки фюрера «Вервольф» недалеко от Винницы, операции «Длинный прыжок» (покушение на лидеров стран антигитлеровской коалиции в Тегеране) и подготовке немецкого наступления на Курской дуге летом 1943 года.

О том же наступлении сообщил в Москву и Джон Кернкросс – один из членов «Кембриджской пятерки». Работая в британской разведывательной службе МИ-6, он имел доступ к дешифрованным в Блетчли-парке немецким радиограммам. Именно из этих материалов агент узнал о подготовке масштабной операции вермахта на Курской дуге, которая была благополучно сорвана Красной армией. Здесь, в музее, представлены не только фотографии самого Керн кросса и его товарищей, но и их личные вещи, например очки, курительная трубка и награды самого знаменитого из них – Кима Филби, чей бюст стоит рядом со стендом.

«Кембриджской пятерке» многим обязан и так называемый «атомный проект» советской внешней разведки, которому посвящены целых два стенда экспозиции. Растянувшаяся на несколько лет спецоперация по добыче сведений о разработке ядерного оружия прежде всего обеспечила нашу страну данными о новом типе вооружений. Кроме того, материалы, полученные через агентуру за рубежом, позволили существенно сократить срок исследовательских работ в Советском Союзе, где собственная атомная бомба была испытана уже в 1949-м (с отставанием от Америки в четыре года). Такой успех восстановил стратегический паритет между СССР и США, сорвав планы Запада по превращению холодной войны в «горячую».

Куратором атомной темы в разведке и одним из инициаторов ее разработки был Леонид Квасников, чей портрет также можно увидеть в музее СВР. А рядом – фотография эмигрировавшего из нацистской Германии физика Клауса Фукса, который в 1941 году по своей инициативе вышел на связь с советской разведкой и начал передавать ей ценнейшие сведения о ходе Манхэттенского проекта, как называлась американская программа создания атомной бомбы. В экспозиции музея хранятся часы Фукса и орден Дружбы народов, которым он был награжден за свои заслуги. Есть и еще одна очень характерная фотография: один из создателей советской атомной бомбы, академик и трижды Герой Социалистического Труда Юлий Харитон запечатлен рядом с сотрудниками ПГУ КГБ на фоне музейного стенда по истории «атомного проекта» внешней разведки.

Правее – материалы, посвященные человеку, деятельность которого многими расценивается как высшее достижение советской нелегальной разведки. Речь идет об Иосифе Григулевиче – разведчике, который «сделал себя сам», как говорят сотрудники музея. Участник одного из покушений на Льва Троцкого, организатор диверсионной сети в Аргентине (ей удалось пустить на дно восемь судов со стратегическим сырьем для нацистской Германии), он после войны дослужился до должности… чрезвычайного и полномочного посла Коста-Рики в Италии и Ватикане! Как рассказывают сотрудники Зала истории внешней разведки, Григулевич добился этого, когда помог костариканцу Отилио Учате Бланко в 1949 году стать президентом. Правда, по словам работников музея, разведчик, которого знали под именем Теодоро Бонефиля Кастро, сетовал: дескать, обманул президент, сделал послом, хотя обещал пост министра. Между тем на дипломатическом поприще он ярко проявил себя, получив Мальтийский крест от подчиненного Ватикану католического Мальтийского ордена. Этот крест, кстати, можно увидеть в витрине стенда, рассказывающего о легендарном разведчике, вместе с его советскими наградами.

Тайные герои холодной войны

Центральное место в последнем, четвертом зале занимает застекленная витрина со знаменем СВР: она расположена строго напротив входа в музей и приковывает взгляд на протяжении всей экскурсии. В этом же зале есть витрина, посвященная знаменитому разведчику Вильяму Фишеру, более известному как Рудольф Абель. Именно это имя указано на обменной грамоте 1962 года, подписанной двумя братьями Кеннеди – президентом США Джоном Фицджеральдом и генеральным прокурором Робертом. И это же имя высечено на мемориальной доске у входа в музей СВР, хотя его сотрудники сетуют, что правильнее было бы написать там «Вильям Фишер». Ведь Абель был товарищем по оружию Фишера и разведчик назвался так после ареста, чтобы сообщить Центру о своем провале, произошедшем в результате предательства его связника.

Рядом представлены фотографии и личные вещи советского агента Джорджа Блейка. Офицер британской разведки, он в начале 1950-х годов стал работать на Советский Союз по личным убеждениям. Помимо множества сведений об агентах МИ-6 Блейк передал СССР данные о двух важнейших англо-американских операциях – «Серебро» и «Золото». Под первым названием скрывалась система прослушивания переговоров послевоенного советского штаба в Вене с подчиненными подразделениями, а под вторым – знаменитый тоннель из Западного Берлина в Восточный, проложенный ЦРУ и МИ-6 также с целью прослушивания. И если «серебряная» прослушка успела нанести интересам СССР существенный ущерб, то «золотая» благодаря агенту была быстро раскрыта.

Возле стенда, посвященного Блейку, можно увидеть пальто, в котором он, как гласит надпись на музейной табличке, бежал из британской тюрьмы Уормвуд Скрабе. Оказался агент там после того, как его выдал польский разведчик-перебежчик. Суд приговорил Блейка к 42 годам заключения – это второй по длительности срок наказания за всю историю британской юриспруденции. Когда стало понятно, что шансов на обмен у него нет, он сумел организовать свой побег. Ему удалось преодолеть по самодельной веревочной лестнице тюремную ограду, а затем через Ла-Манш и Бельгию добраться до ГДР, откуда его эвакуировали в Москву.

В отличие от Блейка, чету Коэн – Морриса и Леонтину Терезу – власти Великобритании дали согласие обменять на раскрытого в СССР агента МИ-6. Связники знаменитого Конона Молодого (одного из прототипов разведчика Константина Ладейникова в фильме «Мертвый сезон»), Коэны были арестованы сразу после своего куратора. Акт об их помиловании тоже можно увидеть на стенде Зала истории внешней разведки. А рядом с ним – учебник китайского языка, в создании которого в молодости участвовал Конон Молодый, когда еще не был разведчиком.

Следующий стенд раскрывает историю Хайнца Фельфе – одного из самых высокопоставленных советских агентов в западногерманских спецслужбах. По некоторым данным, за 10 лет он передал своим кураторам свыше 15 тыс. документов и выдал едва ли не сотню агентов Федеральной разведывательной службы (БНД), действовавших в Восточной Германии и СССР. Фельфе, фигурировавшего в документах КГБ под псевдонимом Пауль и арестованного в результате внутреннего расследования, после восьми лет заключения обменяли на два десятка осужденных за шпионаж восточных немцев.

Что можно спрятать в одном центе

В последнем зале музея СВР внимание привлекает стенд, посвященный техническим средствам разведки. Увы, из соображений секретности здесь представлено оборудование полувековой давности. Но даже оно позволяет понять, на какие ухищрения приходилось идти разведчикам, чтобы скрыть в обычном транзисторном радиоприемнике полноценную радиостанцию, а теннисную ракетку превратить в контейнер для передачи секретных материалов! Впрочем, такие приемы не кажутся чем-то уж слишком необычным на фоне монеты в один цент, которую когда-то использовал как контейнер для микроснимков разведчик Фишер, – она лежит в витрине, посвященной этому легендарному человеку.

Конечно, все эти диковины – лишь небольшая часть фондов, которыми располагает Зал истории. По словам Елены Барабановой, у них на хранении есть совершенно уникальные экспонаты. Среди них, в частности, серебряный портсигар с надписью «С.А. Мессингу в день 10-й годовщины ВЧК-ОГПУ», врученный будущему руководителю ИНО ОГПУ Станиславу Мессингу в 1927 году. Или, например, подарок, сделанный руководству СВР в начале 1990-х тогдашним директором ЦРУ США Робертом Гейтсом. Обычная на первый взгляд монета – в действительности золотые 20 долларов, выпущенные в начале XX века, в эпоху очередной американской золотой лихорадки, и сохранившиеся в единичных экземплярах. Именно такие монеты получали в 1930-1960-х годах направляемые за рубеж тайные агенты США для оплаты услуг их местных помощников.

Все эти редкости и артефакты, равно как и многие уникальные документы, обретут свое место в новом помещении, которое, как планирует руководство музея, будет вчетверо больше нынешнего. Скорее всего, к тому времени рассекретят и некоторые другие эпизоды из деятельности ПГУ КГБ и СВР, которые также найдут отражение в обновленной экспозиции.