Юная любовница сделала из царя-освободителя… подкаблучника!

Для обозначения своих интимных шалостей в письмах император Александр II и его возлюбленная Екатерина Долгорукова изобрели слово bingerle (бенжёрль): «О, как я жажду броситься в твои объятия и заняться bingerle», «Какое наслаждение мне доставили наши bingerle», «Я уже весь дрожу от нетерпения в ожидании сегодняшнего вечера и нашего bingerle». И так далее, и тому подобное – 6 тысяч любовных посланий за 14 лет!

Переписка продолжалась, даже когда влюбленные, уже не таясь, жили вместе в Зимнем дворце. Наблюдая все эти страсти, законная жена царя – императрица Мария Александровна – медленно угасала. Цесаревич Александр (в будущем Александр III) мать жалел, а с отцом пребывал в состоянии «холодной войны». Придворные царскую любовницу ненавидели и называли ее «дерзкой наложницей».

«Умиления моего мужа»

Влюбчивый Александр II с юности смущал родных своими любовными страстями. То он воспылал к супруге своего дядюшки Жанетте Грудзинской, то увлекся фрейлиной своей матери Натальей Бороздиной. Позже страдал по фрейлине Ольге Калиновской, а в разгар этих страданий вдруг стал умолять родителей разрешить брак с английской принцессой (будущей королевой Викторией). Но в результате женился на принцессе Гессенского дома, она и стала российской императрицей Марией Александровной.

Супруга Александра II была нежно привязана к своей семье и добросовестно выполняла обязанности, которых требовал ее высокий сан. «Ум цесаревны, – писала фрейлина Анна Тютчева, – был подобен ее душе: тонкий, изящный, проницательный, очень иронический, но лишенный горячности, широты и инициативы». Всю жизнь императрица закрывала глаза на «умиления своего мужа» (как она называла его романы) и ни словом царя не упрекала.

С 11 -летней Катенькой Долгоруковой Александр II познакомился в усадьбе ее отца, князя Долгорукова. Через несколько лет на приеме для августейших особ император вновь увидел Екатерину и был поражен тем, в какую красавицу она превратилась. Александр влюбился, что тут же заметили все вокруг, включая его жену. Но на фоне бесконечной вереницы царских пассий ни она, ни кто-то другой даже предположить не могли, чем это все обернется.

«Случайная встреча»

По просьбе императора известная светская сводня Варвара Шебеко устроила ему и Катеньке «случайную» встречу в Летнем саду, о чем тут же узнал весь свет. Александру тогда было 47 лет, Екатерине – 18. Ее родня заволновалась, бросилась было сватать юную княжну, но столкнулась с ее удивительным упорством: «Я объявила родителям, что предпочитаю умереть, чем выйти замуж. Последовали бесконечные сцены и расспросы, но я чувствовала в себе небывалую решимость бороться со всеми, кто пытался выдать меня замуж, и поняла, что эта поддерживающая меня сила была любовью.

С того момента я приняла решение отказаться от всего, от светских удовольствий, столь желанных юным персонам моего возраста, и посвятить всю свою жизнь счастью Того, кого любила» (из записок Долгоруковой).

«Тайные» свидания продолжались. Екатерина целый год морочила голову Александру, ни словом, ни жестом не выдавая своих чувств и планов. А он, как юнец, страдал от ее холодности, все больше влюбляясь. При этом где бы царь ни находился – на балу, прогулке или в театре, – Катенька всегда «случайно» появлялась там же. Придворные шептались, что молодая княжна преследует императора.

Тогда родственники решили отправить ее за границу, но лишь ускорили ход событий – платонический роман превратился в плотский. Первую ночь вместе они провели в Бельведере близ Петергофа (1866). Император сказал Екатерине: «Я сейчас не свободен. Но при первой же возможности женюсь на тебе, ибо отныне и навеки считаю тебя своей женой перед Богом». «Неискушенная» Катюша потребовала царской клятвы перед иконой, получила ее и отправилась за границу.

Бесстыжая «царица»

Александр II приезжал на свидание к возлюбленной в Париж, где за их романом с интересом наблюдали агенты французской полиции. Император столкнулся с резким неприятием своего нового романа со стороны сына – цесаревича Александра Александровича. Но и за границей, и в России страстная переписка влюбленных продолжалась. «Мы обладали друг другом так, как ты хотела. Но должен тебе признаться: я не успокоюсь до тех пор, пока вновь не увижу твоих прелестей», – писал император. Она отвечала: «Все дрожит во мне от страсти, с которой я хочу увидеть тебя. Люблю и целую тебя всего, дуся мой, моя жизнь, мое все».

По возвращении Екатерины в Россию Александр тут же назначил ее фрейлиной императрицы, и Долгорукова стала беспрепятственно появляться в Зимнем дворце, Петергофе и Царском селе, где нередко оставалась на ночь.

Позже Екатерина решила родить, чтобы, как сама выразилась, «встряхнуть организм». Беременность отходила в отчем доме, но при первых же схватках ринулась в Зимний дворец, где расположилась в кабинете покойного Николая I – отца Александра II. Там любовники уже и раньше нередко встречались.

Ночью вся императорская семья была разбужена стонами роженицы и плачем младенца. Потом Александр выделил любовнице с ребенком комнаты прямо над своими покоями. Там она позже родила еще троих детишек. Тяжело болевшая императрица слышала топот детских ножек прямо у себя над головой и тихо угасала у всех на глазах.

При дворе Екатерину называли «бесстыжей», на что она внимания не обращала и при каждом удобном случае чернила царскую семью: «Никто не давал себе труда избавить его от сквозняков. Его кровать была жестка, как камень; я заменила ее на кровать с пружинным матрасом и заботилась, чтобы постель согревали… Он был тронут до слез проявлением внимания».

Откровенный шантаж

В 1880 году Мария Александровна скончалась от туберкулеза. Еще не погребенная императрица лежала в Зимнем, а Екатерина уже требовала от императора выполнить свое обещание жениться на ней. Александр просил ее подождать, чтобы соблюсти положенный годичный траур. Но Екатерина настаивала на своем. Влиятельные сановники пытались отговорить ее от поспешного брака. По свидетельству историка Боханова, к Екатерине в Зимний пожаловал министр императорского двора граф Адлерберг. «Он пытался доказать ей опасную пагубность предстоящего. В какой-то момент дверь в комнату приоткрылась, и самодержец спросил, можно ли войти. В ответ Екатерина Михайловна тоном, коим приличные люди не разговаривают даже с лакеем, крикнула: “Нет, пока нельзя!” Император вздрогнул, изменился в лице и покорно прикрыл дверь».

Через 40 дней после смерти императрицы Александр II венчался с Долгоруковой и подписал тайный указ о присвоении ей титула светлейшей княгини Юрьевской, узаконив задним числом рож-денных ею детей. Затем перевел в Госбанк на имя Юрьевской три миллиона рублей золотом и подписал на ее имя завещание на все свои личные капиталы (12,5 миллиона рублей).

Все это вкупе с поспешной подготовкой к коронации светлейшей княгини Юрьевской стало ударом для законных наследников императора. Дочь Мария писала отцу: «Я молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мама, сумели бы однажды простить Вас».

Менее чем через год Александр II был убит народовольцами. Похоронили его в Петропавловском соборе рядом с первой женой. Княгиня Юрьевская, презираемая всем высшим светом, собралась за границу. Перед отъездом в Ниццу она потребовала у нового императора – Александра III – ежегодную ренту по 100 тысяч рублей на себя и на каждого из своих детей. Царь согласился. Через какое-то время она запросила вдвое больше и опять получила.

После смерти Александра III уже начался натуральный шантаж. Из Ниццы Долгорукова-Юрьевская пригрозила царю Николаю II, что выставит на торги свою интимную переписку с его дедом Александром II (со всеми интимными «бенжерль»).

Царь испугался позора и увеличил ее содержание за границей. До последних дней Российской империи светлейшая княгиня Юрьевская из-за границы доила кабинет министров, получая дотации. Ее дети-внуки проживали тогда в России, но после революции переехали на Запад. Оказались они не в самой лучшей ситуации, поскольку мать оставила им после смерти в 1922 году лишь огромные долги.