Встреча в Ялте. С «красными линиями» мир получил железный занавес

Ялтинская конференция определила судьбу Европы всего на 40 с небольшим лет, хотя ее наследие чувствуется и сегодня. Критики саммита возмущаются, что лидеры трех великих держав, не спрашивая другие народы, поделили мир на сферы влияния. Но без этого раздела множество локальных конфликтов полыхали бы десятилетиями, если бы, конечно, все они не растворились в пламени очередной общемировой бойни.

На самом деле мир в Ялте делили не на троих (СССР, США, Великобритания), а на двоих. Конечно, английский премьер Уинстон Черчилль был таким же полноправным участником конференции, как Иосиф Сталин и президент США Франклин Рузвельт. Но реальность подразумевала другой расклад сил.

За добрыми словами

Черчилль мог только догадываться, что американцы своих британских союзников из числа великих держав уже вычеркнули и в ближайшие месяцы, под лозунгом реализации права народов на самоопределение, запустят механизм демонтажа Британской империи. Без своих колоний Англия великой державой быть перестанет, а следовательно, ей придется выбирать, при ком стать младшим партнером – при Москве или при Вашингтоне.

Ответ был очевиден, и в Белом доме, конечно, просчитали, что никуда от роли младшего американского партнера гордым британцам будет не деться. Однако в Ялте голос Черчилля еще что-то значил, и британский премьер искренне удивлялся, когда видел, что по многим вопросам Рузвельт объединяется со Сталиным. С другой стороны, американский президент на переговорах с русскими играл роль «доброго следователя» и как бы осаживал своего «злого» коллегу. Играя таким тандемом, Рузвельт и Черчилль стремились, чтобы Дядюшка Джо (Сталин) не получил слишком много. Хотя обделенным Советский Союз тоже не оказался.

Заседания конференции проходили с 4 по 11 февраля 1945 года в трех километрах от Ялты в Ливадийском дворце, ранее принадлежавшем семье императора Николая II. Этот дворец выделили для проживания американцев, а то, что другие участники как бы приезжали к ним в гости, было знаком любезности по отношению к Рузвельту, прикованному к инвалидному креслу.

Британской делегации выделили Воронцовский дворец. Сам Сталин проживал в Юсуповском. Участники хотели, чтобы мировая общественность как можно позже узнала о сути принятых на конференции решений. Пока же выпустили успокаивающую «Декларацию об освобожденной Европе».

Наиболее часто цитируемый фрагмент документа не блещет конкретностью: «Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору».

Далее говорилось, что три великие державы намерены совместно «помогать» народам «улучшать условия» для осуществления своих суверенных прав. Такая формулировка давала авторам «Декларации» свободу действий. Допустим, малые нации и государства попытаются восстановить свои «суверенные права» таким образом, что это не понравится одной или всем великим державам. И тогда они придут с «помощью», благо внутри малой нации всегда найдется кто-нибудь, готовый с соответствующим призывом обратиться. Но если три великие державы имели в отношении малой нации разные планы, то конфликт между ними был чреват глобальными последствиями.

В начале 1945 года всем было ясно, что Москва в ближайшее время разойдется с Вашингтоном и Лондоном. И чтобы конфликты по локальным вопросам не доходили до драки, следовало заранее разграничить сферы влияния, провести друг для друга «красные лини».

А как же мнение самих малых народов? Одним из документов Ялтинской конференции предусматривалось, что советские, американские или английские войска на территории Европы имеют право ликвидировать любые вооруженные формирования, действующие в их тылу, причем речь не обязательно шла о формированиях фашистских.

Красная армия, допустим, могла спокойно громить отряды польской Армии Крайовой (АК), считавшей Советский Союз таким же врагом, как и Германию. Британцы же получали возможность уничтожать коммунистическую Народно-освободительную армию Греции (ЭЛАС), самостоятельно очистившую значительную часть страны от оккупантов.

Такая практика означала торжество принципа «кто первый встал, того и тапки». Если русские первыми дошли до Польши, а британцы до Греции, то они и получали право переформатировать освобожденные от фашистов страны в соответствии с собственными интересами. Хотя реальность, конечно, была намного сложнее.

Осчастливили Польшу

Начнем с Германии. На предыдущей встрече «Большой тройки» в Тегеране (ноябрь – декабрь 1943 года) президент США предлагал разделить германские земли на пять не слишком суверенных государств, предварительно обкорнав их в пользу всех возможных соседей. Сталин не согласился, заявив, что Германия должна остаться единой, хотя в качестве наказания должна отдать Восточную Пруссию, Силезию и Померанию. Часть Восточной Пруссии должна была перейти к Советскому Союзу, остальное – к Польше.

Забота Дядюшки Джо о Польше выглядела странной, поскольку находившееся в Лондоне эмигрантское правительство Миколайчика дипломатические отношения с Москвой разорвало после скандала с захоронениями в Катыни. Но Польшу с августа 1944 года освобождала Красная армия, а на освобожденных территориях было создано просоветское правительство Берута. И чтобы поляки не рыдали по украинским и белорусским землям, отошедшим к СССР в 1939 году, Сталин собирался успокоить их землями немецкими, записав это достижение в актив польским коммунистам.

Историки подсчитали, что дискуссии относительно Польши заняли почти четверть общего времени Ялтинской конференции. Предлагаемую Сталиным схему Рузвельт и Черчилль приняли, однако настаивали на том, чтобы после полного освобождения страны было создано коалиционное правительство из сторонников Берута и Миколайчика, а затем проведены выборы, на которых победа коммунистам очевидно не светила. Вопрос о советско-польской границе Москва и Варшава должны были решать напрямую, хотя границу, предложенную Сталиным, партнеры по Большой тройке соглашались признать – ведь в общих чертах она совпадала с так называемой линией Керзона, которую еще в 1920 году предлагал в качестве компромисса глава британского МИДа. Поляки в результате советско-польской войны сильно сдвинули эту линию на восток, а теперь русские самую малость сдвинули ее на запад, хотя вернули Польше захваченную в 1939 году Белостокскую область.

Не все бумажки горят

Что касается послевоенной судьбы Германии, то незадолго до Ялтинской конференции в прессу попал так называемый «план Моргентау». Из него следовало, что англо-американцы собираются установить для немцев такой оккупационный режим, при котором население сократилось бы за несколько лет на 25 миллионов. Судя по всему, план был вброшен в информационное пространство усилиями советских спецслужб, чтобы у немцев пропало желание договариваться с западными союзниками о сепаратном мире. Но и на Западе многие были шокированы.

В Ялте «Большая тройка» решила поделить Германию на четыре оккупационные зоны и только позже определить, в каком формате общее немецкое государство будет возрождено и какую степень суверенитета получит. При этом одна оккупационная зона выделялась Франции, хотя вклад французов в победу выглядел ничтожным. Широкий жест объяснялся тем, что освобожденная Франция быстро набирала силу и продолжала контролировать обширные колонии, которые должны были стать важными призами при намеченном переделе мира. К тому же, по мнению Рузвельта и Черчилля, французский лидер де Голль был единственным, кто мог не допустить прихода к власти в стране коммунистов. Сталин же знал о конфликтных отношениях Черчилля и де Голля. В общем, французов решили в компанию победителей принять, хотя ни в Ялту, ни на следующий саммит де Голля не пригласили.

Сталин, со своей стороны, не оспаривал пожелание союзников о выделении им особых оккупационных зон в Берлине, который, как все понимали, будет брать Красная армия. И здесь советский лидер проявил разумную осторожность. Ведь ход боевых действий мог повернуться так, что англо-американцы первыми бы взяли столицу Третьего рейха. Что ж, на этот случай своя зона в Берлине за Красной армией была забронирована.

К слову, на четыре оккупационные зоны решили разделить и Австрию, которая вроде бы нацистами была захвачена, хотя не очень этому сопротивлялась. Чехословакия, ставшая первой жертвой фашистской агрессии, расчлененная на протекторат Богемия-Моравия и «независимую» Словакию, также не отличалась мятежным антифашистским духом. Однако находившееся в Лондоне эмигрантское правительство Эдварда Бенеша умело ладить со всеми, а на Западном и Восточном фронтах в рядах антигитлеровской коалиции сражались чехословацкие части. И здесь внутри «Большой тройки» особых конфликтов не возникало – Чехословакию решили восстановить в довоенных границах.

В Москве исходили из возможности посадить в Праге коммунистическое правительство, но события не форсировали, руководствуясь принципом «от добра добра не ищут». Ведь в довоенное время Чехословакия была единственной восточноевропейской страной, поддерживавшей с Кремлем не просто дружественные отношения (по этой причине англо-французы страну Гитлеру в 1938 году и скормили). Вопрос с Балканами решили еще до Ялты, на встрече Сталина и Черчилля, состоявшейся в Москве 9 октября 1944 года. Процитируем британского премьера, который с порога сформулировал Сталину свои предложения: «Я взял пол-листа бумаги и написал: “Румыния: Россия – 90 процентов, другие – 10 процентов. Греция: Великобритания (в согласии с США) – 90 процентов, Россия – 10 процентов. Югославия: 50/50 процентов. Венгрия: 50/50 процентов. Болгария: Россия – 75 процентов, другие – 25 процентов”.

Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне… Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец я сказал: “Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку”. “Нет, оставьте ее себе”, – сказал Сталин».

До воины во всех перечисленных странах у власти находились правительства, настроенные жестко антисоветски (за некоторым исключением Болгарии). А на конец 1944 года все они, кроме Греции, были частично или полностью заняты Красной армией, и подобное разграничение выглядело оптимальным, позволяя компромиссно решить вопрос с «пороховой бочкой», каковой Балканы традиционно считались. Москва получала четыре страны из пяти, но выдавить из них Красную армию в ближайшее время все равно было невозможно. Зато англо-американцы сохраняли не только Грецию, но и расположенную за ней «нейтральную» Турцию, и, следовательно, продолжали контролировать выход из Черного моря в Средиземное.

В общем, Сталин упустил неплохой шанс решить давнюю геополитическую проблему, хотя попытка такого решения была чревата большой ссорой с союзниками. И он решил отыграться на Балтике, потребовав для СССР часть Восточной Пруссии (нынешнюю Калининградскую область). Небольшой клочок земли становился хорошим плацдармом на южном побережье Балтики, позволяя лучше контролировать и Польшу, и присоединенную к СССР в 1940 году Прибалтику (Эстония, Латвия и Литва).

Союзникам оспаривать этот приз также было неудобно, поскольку ранее они признавали, что за понесенные в войне жертвы Советский Союз должен получить за счет Германии какую-то территориальную компенсацию.

Исходя из того же аргумента об особой роли СССР в войне, союзники согласились уступить половину всех репараций с Германии, хотя общий их размер так и не определили. Пришло время расплачиваться за затяжку с открытием второго фронта.

Задел на будущее

Большим успехом Сталина стало соглашение о том, что СССР объявит войну Японии через два-три месяца после разгрома Германии, а в качестве приза получит утерянные после войны 1904-1905 годов территории (Южный Сахалин, Курильские острова, Порт-Артур и Дальний).

Англо-американцы не были уверены, что смогут самостоятельно и быстро разбить японцев. На самом деле к тому времени, когда СССР вступил с обреченной Японией в войну (август 1945 года), многое изменилось, и союзники предпочли бы, чтобы Дядюшка Джо не выполнял свое обязательство. Но Сталин, конечно, устраняться не стал, получив за проведенную Красной армией блистательную двухнедельную кампанию все ранее оговоренные призы, а также возможность участвовать в перекройке политической карты Дальневосточного региона.

Решив конкретные вопросы, «Большая тройка» попыталась определить и схему будущего мироустройства с механизмом, который, с одной стороны, позволял бы решать конфликты между отдельными государствами, а с другой – обеспечивал бы великим державам сохранение их особого положения. Таким механизмом должна была стать Организация Объединенных Наций с Советом безопасности, постоянные члены которого могли бы накладывать вето на любое решение.

Правда, схему ООН в Ялте обговорили лишь в общих чертах. Вообще, многие ялтинские решения оказались сильно подкорректированы событиями последних трех месяцев войны, так что заново их подтверждать и адаптировать к новым условиям пришлось уже во второй половине июля 1945 года – на конференции в Потсдаме. Вместо умершего Рузвельта Соединенные Штаты на ней представлял Гарри Трумэн, а Черчилля, проигравшего в разгар конференции выборы, сменил Клемент Эттли. Но все ялтинские призы за Сталиным остались. А вместо «красных линий» Европа получила железный занавес.