Вековая история Иностранного отдела разведки

Сто лет назад началась история одной из самых могущественных разведок мира.

20 декабря 1920 года председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии Феликс Дзержинский подписал приказ № 169 об организации Иностранного отдела (ИНО) ВЧК, находившегося ранее в составе Особого отдела. Впрочем, закордонной разведкой в Советской России занимались и до этого. Первая – и весьма успешная – командировка с такой целью состоялась еще в начале 1918 года. Тогда Дзержинскому удалось привлечь к сотрудничеству бывшего банкира и издателя газеты «Деньги» Алексея Филиппова, которого сложно было заподозрить в симпатии к большевикам. С секретной миссией он прибыл в Финляндию и, пользуясь своим влиянием, убедил командование кораблей Балтийского флота, базировавшихся в финских портах, перейти на сторону советской власти.

ИНО в составе Особого отдела ВЧК был образован в апреле 1920 года. Такие же отделы постепенно формировались при фронтах и в некоторых приграничных губернских ЧК. Они курировали разведработу за пределами РСФСР, главным образом в соседних странах – Финляндии, Польше, Иране, Турции… Но политическая ситуация требовала большего размаха и профессионализма.

Иностранный отдел

В августе и сентябре 1920 года Красная армия терпела тяжелые поражения в Польше. Надежды на создание Польской советской республики рухнули. Одной из основных причин этих неудач стали недостаточно оперативные действия нашей разведки в Польше и союзной с ней Франции. Фактически в ВЧК проглядели их военные приготовления, в том числе переброску из Франции к Варшаве 70-тысячной армии генерала Юзефа Галлера, изменившую расстановку сил на фронте. В штабе Красной армии не имели даже близких к реальности представлений об оснащенности и численном составе польских войск. Той же осенью, анализируя подоплеку провала в Польше, Политбюро ЦК РКП(б) пришло к выводу, что стране необходима надежная разведка. Так появился ИНО ВЧК.

Полномочий, как и задач, у нового отдела хватало. Главная цель сомнений не вызывала: сформировать за пределами Советской России сеть резидентур, которые должны были постоянно ощущать руку Москвы. Кроме того, отделу поручалось развернуть агентурную работу среди иностранных граждан на территории РСФСР и обеспечить паспортно-визовый режим. Первым же приказом предписывалось осуществлять «все сношения с заграницей» исключительно через ИНО даже народным комиссариатам иностранных дел и внешней торговли, а также Бюро Коминтерна.

В документе назывались всего две фамилии. Временно исполняющим должность начальника ИНО назначался товарищ Давыдов – под этим псевдонимом в конспиративных целях скрывался ответственный сотрудник Наркомата иностранных дел Яков Давтян. А куратором ИНО стал начальник Особого отдела ВЧК Вячеслав Менжинский.

Среди прочего новый отдел должен был незамедлительно включиться в борьбу против белогвардейских центров за рубежом, которых возникло немало. Подчас на этом тайном фронте приходилось конкурировать с опытными разведчиками. Но успехи пришли быстро: после военных поражений белые были в значительной степени деморализованы. Конечно, поначалу ИНО остро не хватало грамотных сотрудников. Царским кадрам не доверяли, а в краткие сроки создать профессиональный костяк из проверенных большевиков было непросто. Сравнительно скромным оказался и бюджет советской внешней разведки. И все-таки ее дебют получился атакующим.

С первых месяцев работы нашим «рыцарям невидимого фронта» эффективно помогал «идеологический ресурс» – опора на международные связи коммунистов и социалистов, симпатизировавших Советской России. Этот фактор позволил юной разведке, внедрявшей новаторские методы, быстро выйти на одну из ведущих позиций в мире. В десятках стран возникли советские резидентуры, куда входили как нелегалы, командированные из Москвы, так и местные «инициативники», мечтавшие о мировом переустройстве. Питательной средой для разведработы стала и русская эмиграция – пестрая, разнородная и по политическим убеждениям, и по уровню финансового благополучия. Часть эмигрантов, столкнувшихся с тяготами на чужбине, стремилась вернуться на родину, заслужив прощение новой власти работой против ее врагов.

Остросюжетное начало

Первой фомкой операцией советской спецслужбы стало устранение атамана Александра Дутова, который вместе с остатками своего Оренбургского казачьего войска осел в китайском Суйдуне, в 50 км от российской границы, и призывал к решительным действиям, намереваясь объединить все антибольшевистские силы Западного Китая. На Лубянке начали разрабатывать план захвата этого опасного противника. В окружение Дутова удалось внедрить нескольких агентов во главе с Касымханом Чанышевым, чей дядя был приятелем атамана. Чанышев и его соратники выдавали себя за лидеров казахского националистического подполья.

Сначала план предусматривал похищение Дутова, но это оказалось не реалистичным. Изучив обстановку, чекисты предложили другой вариант уничтожение. В ИНО настаивали на захвате атамана, но допускали и его устранение – в случае крайней необходимости. В феврале 1921 года Чанышев послал Дутову записку о подготовке антисоветского восстания – это была важная часть легенды. От него к атаману помчался курьер Махмуд Ходжамьяров, который так отчитывался о проведенной операции: «При входе к Дутову я передал ему записку, тот стал ее читать, сидя на стуле за столом. Во время чтения я незаметно выхватил револьвер и выстрелил в грудь Дутову. Дутов упал со стула. Бывший тут адъютант Дутова бросился ко мне, я выстрелил ему в упор в лоб. Тот упал, уронив со стула горевшую свечу. В темноте я нащупал Дутова ногой и выстрелил в него еще раз».

И Ходжамьярову, и Чанышсву удалось вернуться с задания живыми. Всех участников диверсии Дзержинский лично наградил золотыми часами, а Ходжамьяров получил от него еще и наградной маузер. Эта операция долго оставалась секретной. Советская пресса сообщала, что атамана убил его собственный соратник, разочаровавшийся в Белом деле.

Одним из самых опасных неприятелей новой власти считался и бывший командующий Кавказской армией генерал-лейтенант Виктор Покровский – сторонник проведения диверсий на территории РСФСР. Он проживал в Болгарии – и там попал под колпак агентуры ИНО. Советские разведчики нашли возможность скомпрометировать порывистого генерала: его заподозрили в организации серии убийств и объявили в розыск. Агенты ИНО помогли местной полиции обнаружить Покровского. В ноябре 1922 года он погиб в болгарском городе Кюстендиле во время ареста, оказав сопротивление.

Гораздо более изящно стали действовать советские разведчики к середине 1920-х. Достаточно вспомнить операцию по захвату казачьего генерала Бориса Анненкова. В Китай тайно прибыла группа разведчиков во главе с Сергеем Лихариным, которому удалось перевоплотиться в поручика Сергея Яненко, дважды встречавшегося с Анненковым в 1918 году. Настоящего Яненко арестовали в Советской России, он дал показания – и Лихарин немало дней провел в беседах с ним, вживаясь в образ. Разведчик представился генералу как эмиссар подпольной белогвардейской организации «Соколы», якобы готовившей на родине сеть боевых групп. Анненков поверил в эту легенду. В итоге с помощью командующего 1-й Китайской народной армией Фэн Юйсяна (контакты с ним входили в задачи сотрудников ИНО) генерала через Монголию доставили в СССР.

Чекисты смогли обставить его подневольное возвращение в Россию как разрыв с Белым движением. За Анненкова подписали покаянное обращение во ВЦИК, тут же опубликованное в прессе. Под его фамилией вышла просоветская брошюра «Надо ли бороться со своим народом и его правительством?». Это был сильный удар по боевому духу русской эмиграции: генерала считали непримиримым врагом красных. В 1927 году он был осужден в Семипалатинске за зверства в отношении пленных и мирных жителей во время Гражданской войны и расстрелян.

Рука Москвы

Конечно, с первых дней существования ИНО его сотрудники успешно занимались не только диверсиями. Уже в 1921 году агенты самой молодой разведки мира добыли шифры антисоветских организаций в Лондоне и Париже. Отныне перехваченные телеграммы этих центров быстро попадали на стол Дзержинскому.

Штаб-квартиры ИНО и Наркомата иностранных дел располагались в одном московском квартале – между Лубянкой и Кузнецким Мостом. Они и работали сообща. Во время Генуэзской конференции 1922 года внешняя разведка снабжала дипломатов материалами о готовившихся белой эмиграцией терактах в отношении членов советской делегации, а также о позициях европейских правительств по ключевым вопросам, связанным с признанием РСФСР. Эта международная встреча, посвященная поиску мер «к экономическому восстановлению Центральной и Восточной Европы», стала для Советской России дипломатическим прорывом, который не состоялся бы без надежной поддержки по линии разведки.

По тайным каналам безопасность советских представителей в Италии обеспечивал один из ключевых сотрудников ИНО Аристарх Ригин (Рыльский). Дзержинский настолько высоко оценил его работу что тут же послал разведчика в Китай – формировать советскую агентуру. По легенде он был атташе полпредства, налаживал работу консульства, но куда важнее для товарища Рыльского были неформальные встречи с будущими «братьями по борьбе». Ему удалось завербовать нескольких агентов, которые исправно служили советской разведке не меньше десятилетия. Тайное влияние Москвы в Поднебесной постоянно росло. Рыльский и начавший работу в Китае в качестве советника полпредства Давтян к началу 1923 года передали в Центр все архивы белогвардейской контрразведки, хранившиеся в Харбине. Этот успех позволил Москве просчитывать на несколько ходов вперед «большую игру» своих противников в Китае.

К середине 1920-х советские резидентуры действовали уже во всех странах, которые вызывали интерес ВЧК. Молодой разведки побаивались – не только русские эмигранты, но и конкуренты из самых почтенных держав. К ней по праву стали относиться как к одной из сильнейших спецслужб мира, которая умеет добиваться своего – неуклонно и профессионально.