История
Свирепые ниндзя – воины-тени – кем они были?
Красивая легенда о сливающихся с темнотой искусных воинах, становящихся заметными лишь в миг, когда холодная сталь вонзается в горло жертвы, прославила имя ниндзя далеко за пределами родной Японии. Но современный образ ниндзя лжив и нещадно искажён. Он буквально выдран с корнем из исконной почвы. Воспетые массовой культурой воины-призраки, умеющие бесследно растворяться в густом ночном воздухе, не имеют ничего общего с реальными представителями этой противоречивой профессии.
Профессия «призрак»
Нестыковки начинаются с самого названия. Как известно, иероглифы китайской письменности ханьцзы или кандзи широко используются в японском языке, но их прочтение разительно отличается от оригинального. Так вот: слово «ниндзя» никогда не употреблялось в Японии. Это лишь ставшая популярной в XX веке китайская транскрипция японской идеограммы «синоби-но моно» (для удобства: просто «синоби»), что в буквальном переводе означает «тот, кто профессионально скрывается и подсматривает».
Аналогично обстоят дела и с ниндзюцу. Принято считать, что ниндзюцу — это одно из традиционных японских боевых искусств. В принципе, все верно. Настолько же, насколько утверждение, что «математика — это наука о сложении чисел». «Искусство скрытности» ниндзюцу было многоступенчатой комплексной дисциплиной, включавшей в себя теорию и практику диверсионной работы, искусство шпионажа, методы пропаганды и дезинформации, приёмы выживания, и лишь в последнюю очередь подразумевало владение оружием и рукопашным боем. Козырем синоби была незаметность, обеспечившая им мистическую репутацию.
Мимолётная история легенды
Утверждение, что ниндзя появились в глубокой древности и существуют по сей день — не более чем миф. Равно как и рассказы о могущественных и уважаемых кланах синоби.
До XV века у ниндзя даже не было самоназвания, не говоря уже о школе мастерства. Первые упоминания о них встречаются в «Повести о Великом мире» («Тайхэйки») 1375 года, рассказывающей о воинах-тенях, которые под покровом ночи сожгли вражеский город. По-настоящему развернуть свою прославленную подрывную деятельности синоби смогли лишь в XV—XVI веках, вошедших в анналы как период Сэнгоку, «Эпоха сражающихся провинций». В те смутные времена феодальной раздробленности Японию раздирали междоусобные войны. Местечковые правители готовы были пойти на любые ухищрения, поступиться всеми принципами самурайской чести, лишь бы дорваться до вожделенной власти. В том числе прибегнуть к услугам обесчещенных самураев ронинов, смекалистых крестьян и маргинальных ловкачей. Да-да, именно так. Многие синоби были выходцами из сословий хинин и эта — могильщиками, уборщиками, ассенизаторами, палачами для отребья, живодёрами, охотниками, бродягами. Они были вне закона. За убийство этих «отложений социального дна» даже суд не полагался. Так что никакого романтичного флёра тайного искусства вокруг профессии ниндзя не было и быть не могло. Её овевали разве что миазмы разложения, запах крови забитого скота да эфирные волны «сарафанного радио». Конечно, на извилистый путь синоби вставали — и скрывающиеся от гонений военачальники и самураи. Они становились уже не просто лазутчиками, поджигателями и душегубами, но и прекрасно подготовленными боевыми диверсантами.
Одна беда — благородные ниндзя были скорее исключением, чем правилом. Век расцвета ниндзя был удручающе недолог. Ещё в середине XVI века Ода Нобунага, осознав опасность этих людей, приказал уничтожить «гнёзда» самых искусных синоби — посёлки коалиций кланов в провинциях Ига и Кога. В 1603 году во вновь объединённой Стране восьми островов воцарился мир под жесткой десницей сёгуната Токугава, после чего необходимость в профессии синоби отпала. Правитель Токугава Иэясу продолжил дело достославного самурая, но вместо кровопролития предложил угасающим ниндзя поступить на службу в полицейское ведомство, тем самым не только сохранив им жизни, но и разительно повысив социальный статус вчерашних хинин.
Обманчивая внешность
При слове «ниндзя» в первую очередь представляется парящий на фоне лика луны или сливающийся с тенью вооружённый до зубов воин в обтягивающем чёрном костюме, чьё лицо скрывает столь же чёрная маска. Увы, такие ниндзя существуют только в воображении творцов популярных жанров.
Чтобы мгновенно растворяться в толпе, ниндзя носили традиционную японскую одежду светлых или тёмно-синих тонов, самых распространённых в то время. Надеть чёрную одежду, а тем более маску, — означало подписать себе смертный приговор. Шпионы-модники сразу бы привлекли всеобщее внимание. Если же противник находился рядом, синоби закрывали лица длинными рукавами.
Реальные ниндзя жили, скрываясь на виду. Их главный талант — способность мгновенно перевоплощаться. Переодеваясь в крестьян, бродячих музыкантов, циркачей, монахов, торговцев, самураев или придворных, они могли беспрепятственно перемещаться по стране и проникать за закрытые двери. Даже оставаясь в личине неприкасаемых, синоби без усилий оставались незамеченными, потому как благочестивые граждане старались на них лишний раз не смотреть. Обязательным качеством для рядового синоби была быстрая речь и — ни за что не догадаетесь — глупое лицо. Потому как шибко умным или хитрым на вид личностям простой народ доверять не станет, а без доверия нести в массы «дезу» и напраслину весьма проблематично. Как и вынюхивать тайны.
Какие орудия, такой и труд
Разговоры о тайных умениях ниндзя, особенно если учесть их неприглядное происхождение, звучат довольно забавно. Хотя они не так уж оторваны от истины. У синоби было множество преимуществ: умение надолго задерживать дыхание (при работе с трупами и нечистотами без респиратора такой навык жизненно необходим); наблюдательность, хорошие зрение и слух (без которых не обойтись охотникам); знание ядовитых растений (жизнь на подножном корму и не такому научит) и анатомии людей и животных.
Особые боевые искусства ниндзя были недоступны. Какой мастер или монах стал бы делиться сакральным знанием с бродягой? Чтобы защищаться, синоби придумали собственные приёмы рукопашного боя — простые, но весьма эффективные. Жизнь в беззаконии научила. Также нет свидетельств, что ниндзя периода Сэнгоку активно использовали знаменитые метательные звёзды сюрикены, луки и самурайские мечи — неприкасаемым было запрещено иметь подобное оружие. Для самозащиты они использовали деревянные цепы нунтяку (две скреплённые шнуром палки) или короткие косы кусари-кама. Остальное — плоды путаницы, выросшей на благодатной почве вольных художественных трактовок. Вопреки расхожему заблуждению, ниндзя не были заклятыми врагами самураев. Самурайские армии охотно прибегали к помощи «спецотрядов» синоби для тайных диверсионных заданий. А так как вышеперечисленное оружие входит в стандартный арсенал большинства самурайских школ, можно сделать вывод, что регулярная армия разово вооружала наёмников по мере необходимости. А вот всевозможные фугасы, дымовые шашки, разновидности «греческого огня», негаснущие факелы и ядовитые газы действительно были довольно популярным ноу-хау синоби.
И наконец, ниндзя не были наёмными убийцами. В этом попросту не было необходимости. Условия военного времени развязывали руки самураям, разрешая им казнить вражеских офицеров. Более того, внезапная смерть противника неизбежно дала бы самураям повод усомниться в честности сюзерена. По сути, нанимая киллера для тайного убийства, заказчик собственноручно выжигал на себе позорное клеймо. Для людей, готовых скорее поступиться жизнью, чем уронить лицо, это было недопустимо.
Волшебные синоби
Смачной вишенкой на пироге фантастической репутации ниндзя стали приписываемые им колдовские силы. В частности, таинственное искусство кудзи-ин — ритуальное использование особых жестов рук.
Если верить кино и желтой прессе, кудзи-ин обязан владеть каждый продвинутый ниндзя. Такое бездумное тиражирование быстро внесло сумбур в древнюю практику. В глазах широкой аудитории сакральное умение, достигаемое годами совершенствования и аскезы, встало в один ряд с умильным отечественным кукишем или забугорным «фингером», недвусмысленно указывающим, куда стоит пойти оппоненту. Жесты, исконно наделяемые совершенно иным смыслом, превратились в безмолвные магические заклинания, способные мгновенно перенести «колдующего» на огромные расстояния, залечить смертельные раны, оглушить противника или призвать на помощь поверженному синоби грозное мистическое существо. Не будем перечислять, каким именно детищам поп-культуры кудзи-ин обязаны своей деградационной трансформацией. Но будьте уверены: среди них не только ширпотребные боевики, но и классическое японское кино, многочисленные комиксы, мультфильмы, аниме и компьютерные игры, давно перешедшие в разряд культовых.
И мистика, и особый церемониал имели место на поприще ниндзя. Но то же самое можно сказать и о куда более прозрачном образе жизни самураев, доводивших любое действие до ускользающего ритуального совершенства, как того требовали наставления «Хагакурэ» — трактата о благочестивом следовании пути воина Бусидо. Тем не менее на многих старых гравюрах знаменитые представители касты синоби действительно изображены сплетающими пальцы рук в характерные жесты. Получается, практика кудзи-ин действительно была распространена довольно широко. Но если это так, каково её реальное назначение?
Запутанные корни
Искусство кудзи-ин имеет глубокие и спутанные корни. Его родословная теряется на стыке древнеиндийской йоги жестов (мудр) и китайской «даосской алхимии», давшей начало знаменитому комплексу упражнений цигун. Йога мудр — это сложная система ритуальной жестикуляции индуизма, используемая для достижения внутренней гармонии и управления энергетическими потоками. Даосская же практика достижения бессмертия через трансформацию тела стала одной из основ люгай-мэнь — «учения нищих монахов» люгай, созданного беженцами из монастыря Шаолинь во времена, когда династия Тан провозгласила чань (дзэн)-буддизм ересью.
В VI— VII веках люгай с полноводным потоком буддийских проповедников проникли в Японию, где господствовал синтоизм, культ предков и богов природы. Постепенно буддизм завладел умами людей, что подвигло отчаянно стремящийся удержать власть и исповедовавший синто императорский двор развернуть самую настоящую охоту на буддийских ведьм. Спасаясь от преследований, японские адепты люгаймэнь укрылись высоко в горах и основали учение сюгэндо — причудливый сплав буддизма, даосизма, синтоизма и боевых искусств.
Ушедшие в горы отшельники назвали себя ямабуси (буквально, «скрывающийся в горах»). Горные монахи занимались отнюдь не одним только приличествующим буддистам созерцанием мира и ума. Закалка тела и духа на грани самоистязания, а также острая необходимость защищаться от правительственных преследователей и бесчинствовавших в горах разбойников выпестовали из ямабуси грозных воинов. К моменту, когда авторитет буддизма существенно возрос и пришлая религия удостоилась статуса государственной, боевые отряды горных отшельников не раз помогали японским правителям в борьбе за власть. В 1333 году ямабуси помогли императору Го-Дайго свергнуть сёгунат Камакура, продемонстрировав стойкость и выучку, сравнимую с самурайской.
На грани смутной эпохи Сэнгоку ямабуси имели тесные связи с синоби. Обменивались с ними знаниями и опытом. Именно от горных отшельников будущие основатели кланов воинов-призраков переняли искусство кудзи-ин и мистические знания нинпо микке, позволявшие выводить психическое и физическое состояние тела на предел человеческих возможностей. Только в отличие от фантазий массовой культуры настоящие ниндзя не телепортировались, не дышали огнём и не призывали свирепых демонов. Реальное кудзи-ин служило психологической (нейростимулирующей) практикой, помогающей, например, успокоиться в стрессовой ситуации, обострить внимание, повысить выносливость. И, конечно, было суеверным жестом, призванным отвести дурной глаз или привлечь удачу. Вот так все просто. Знаменитые «распальцовки» синоби — никакая не магия. Скорее, это экстренный способ медитации. Хотя смотря что считать магией…
В то время как кино и литература последних десятилетий играючи пестуют жутковатую сказку о беспринципных ниндзя, реальность играет не менее к любопытными красками. Века назад презренные бродяги и отщепенцы занимались настоящей шпионской деятельностью, проворачивали в тылу врага спецоперации государственной важности, служили пропагандистами и провокаторами, а позже и вовсе стали частью блестящей японской полицейской системы.