История
Особенности национальной придворной охоты
Охота у русского человека в крови. Азарт погони, поединок с сильным и умным лесным зверем — все это превращало охоту из промысла в настоящее искусство. А царская охота демонстрировала подданным и иноземным гостям могущество Российского государства.
Страсть Тишайшего
Про русскую охоту всегда говорили так: «Соколиная — царская, псовая — барская, ружейная — крестьянская». Первое упоминание о соколиной охоте встречается в летописях в IX веке, при описании двора князя Олега. Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Мстислав Владимирович, великий князь Московский Василий III — все страстно увлекались соколиной охотой. Царь Иван Грозный так дорожил своими птицами, что даже создал Сокольничий приказ.
Невероятный расцвет соколиная охота пережила в правление паря Алексея Михайловича Романова (Тишайшего), отца Петра I. Для него это было не просто увлечение, а истинная страсть, источник вдохновения. Он знал по имени каждую птицу, а их в его коллекции было около трех тысяч! По его приказу ежегодно в столицу привозили более двухсот соколов, кречетов, балобанов, сапсанов, кобчиков, ястребов.
Под присмотром Тишайшего был написан «Урядник сокольничья пути» —устав, регламентирующий соколиную охоту и все, что к ней относится. Появились придворные звания сокольничего и ловчего. Места, где ловили птиц, способы приручения и обучения пернатых охотников считались государственной тайной. Царь охотился с кречетами почти ежедневно, а то и два раза в день: «после раннего кушанья» или «до и после столового кушанья», то есть после полудня. Вместе с ним на охоту уезжала и вся его свита — несколько тысяч человек. Это было уникальное время, когда охота имела большой политический вес, помогая налаживать контакты с соседними странами. Соколов и кречетов посылали в подарок восточным ханам и европейским королевским домам.
Пётр I: «И без зверей есть с кем сражаться»
А вот Пётр I к охоте оказался равнодушен. «Это не моя забава,— говорил он.— И без зверей у меня есть с кем сражаться: вне отечества c дерзким неприятелем, а внутри укрощать моих грубых и неугомонных подданных». Но даже ему приходилось соблюдать придворный церемониал и периодически охотиться на оленей, лосей, кабанов, зайцев. Пётр I, в отличие от своего отца, соколиную охоту совсем не привечал, отдавая предпочтение собакам. В других странах охотились либо с гончими, либо с борзыми, а у нас — с теми и другими одновременно. Такой охоте требовалось много обслуги: егеря, псари, конюхи, повара и музыканты для пира. При Петре I появились новые охотничьи ведомства — Оберсгермейстерская канцелярия, отвечавшая за изготовление ружей для императорской охоты, и Придворная Конюшенная контора. Мастера Конюшенного приказа изготавливали для царской охоты парадную конскую упряжь. Седельники, равных которым не было во всем мире, делали удобные и легкие седла — арчаки с невысокими луками и пристегнутой к остову подушкой, наполненной лебяжьим пухом. Седло, обтянутое бархатом вишневого цвета, опиралось на круп коня с помощью «известей» — выступающих досок, оклеенных тисненой берестой.
Пальба из дворцовых окон
В XVIII веке самым ярым охотником был правнук Алексея Тишайшего, юный Пётр II. 11-летний император был фанатом псовой охоты. Большую часть времени он проводил в подмосковном селе Измайлово, где для него устраивали масштабные охотничьи представления. Лучшими подарками для Петра были собаки и ружья, чем ловко пользовались зарубежные послы, добивавшиеся личной аудиенции у царя. Осенью 1729-го состоялся охотничий поход под Тулу. Там, по данным «Охотничьего вестника», было затравлено четыре тысячи зайцев, 15 рысей, 500 лисиц, птицы убито без счета, пять медведей… На этой охоте император едва не погиб под медведем. После этого случая он охладел к охоте. Раздарил собак, велел спрятать ружья. Скоро после этого он умер, ему не было и пятнадцати лет.
Псовая охота, став настоящей страстью для следующей российской императрицы Анны Иоанновны, была возведена в ранг официальной государственной церемонии, на которую приглашались иностранные послы и гости. Охотничья резиденция была устроена в Царском Селе. На охоту выезжали верхом или в особых экипажах — яхт-вагенах.
Охотники устраивали облаву на диких коз, кабанов, оленей, лосей, зайцев, а придворные во главе с императрицей стреляли и травили их собаками. Как сообщалось в газетах, только за один раз «Её Величество, для особливого своего удовольствия, застрелить изволила 9 оленей, 16 диких коз, 4 кабана, 1 волка, 374 зайца, 68 диких уток и 16 больших морских птиц»…
Во всех углах дворца стояли заряженные ружья, чтобы Анна Иоанновна могла в любой момент пострелять из окон в пролетающих птиц. Оружие для императорской охоты закупалось в Западной Европе. По воспоминаниям современников, императрица рассекала пулю на две половины, попадала в лезвие солдатского палаша, врытого в землю.
При Елизавете Петровне возобновилась соколиная охота. Но больше всего она любила псовую охоту на зайцев, на которую выезжала обычно верхом, в мужское платье. В охотничьем экстазе могла не спать сутками. А однажды даже собственноручно застрелила медведя. При ней охота стала настоящим театрализованным представлением. Разукрашенные шатры на сборном пункте, невероятные наряды охотников, толпы егерей, сотни борзых и гончих, породистые кони в драгоценной сбруе…
Екатерина II любила охотиться на уток, тетеревов и вальдшнепов. «Вот образ жизни, какой я тогда вела в Ораниенбауме,— вспоминала она.— Я вставала в три часа утра, сама одевалась с головы до ног в мужское платье; старый егерь, который у меня был, ждал уже меня с ружьями; на берегу моря у него был совсем наготове рыбачий челнок… я отправлялась стрелять уток в тростниках, окаймляющих море с обеих сторон Ораниенбаумского канала, который на две версты уходил в море». Со временем ее придворные охоты приобрели еще больший размах, чем при Елизавете. Добавились пушечные выстрелы во время обеда и хороводы нарядных поселянок. Кроме того, императрица часто совмещала скачку за зверем с поездкой по святым местам под колокольный звон.
Фанфары убитым зверям
При Павле, Александре I и Николас I царская охота была не в фаворе. Ее возродил в XIX веке император Александр II. Именно при нем вошла в моду высочайшего двора медвежья охота. Чаше всего царь выезжал на станцию Лисино под Петербургом, где находилось егерское училище, а вокруг водилось особенно много медведей. Государь имел опасную привычку близко подпускать к себе зверя и потом уже стрелять. Однажды это едва не стоило ему жизни. 4 января 1872 года в Лисино была облава, и зверь выскочил прямо на охотника № 1. Царь выстрелил, но промахнулся. Раненый медведь бросился на Александра И. Тот еле успел отступить влево. Рогатник Николаев «принял» зверя на рогатину, унтер-егермейстер Иванов выстрелил почти в упор и раздробил медведю череп.
В историю вошла и знаменитая охота, состоявшаяся 6 октября 1880 года в Беловежской пуще. Была проложена просека, место для загона отделено забором. Как писал «Охотничий вестник», в загородки перед охотой загнали 117 зубров, 3 лосей, 14 даниэлей (ланей), 23 кабана, 36 диких коз, волков, лисиц, зайцев
Во время охоты загонщики звуками рогов, криками, лаем собак выгнали зверей на просеку. Первыми выскочили несколько зубров. Государь сделал первый выстрел с расстояния 275 шагов. Зубр упал. Началась охота. Царь убил 22 зверя, в том числе 4 зубра и одного кабана. Всего за два дня было убито 26 зубров, 2 лося, 11 кабанов, 19 даниэлей, 27 коз, 19 волков.
Перед каждой охотой составлялся подробный план действий и список участников. После — публиковался подробный отчет о результатах охоты каждого участника и общие выводы. Вся добыча свозилась ко дворцу и укладывалась в определенном порядке. Первый ряд занимали трофеи, добытые императором. Часть крупной дичи передавалась в собственность анатомических музеев Академии наук, Академии художеств и университетов.
Увлеченность зверовой охотой передалась и Александру III. Он охотился в окрестностях Гатчины, в которой постоянно жил. Время от времени со всем своим семейством посещал Беловежскую пущу Охота всегда начиналась завтраком в лесу и завершалась торжественным обедом. Егеря трубили в фанфары, отдавая своеобразные почести добытым зверям — медведю, зубру, оленю, по порядку значения дичи. Кстати, музыканты духового оркестра входили в число штатных служителей великокняжеской охоты.
Николай II также всю жизнь любил ружейную охоту. Считал ее настоящим мужским занятием, «освежающим душу». Основными его охотничьими угодьями были поля и леса возле Петергофа, Гатчины и Царского Села. Все эпизоды охоты он подробно записывал в дневнике. «Стоял чудный солнечный день при 4 градусах тепла… — писал Николай 11 января 1904 года.— Облава была в фазаннике около Ремиза. Глубоко наслаждался великолепной погодой и весенним днем. Охота была весьма удачная — всего убито 879 штук. Мною: 115 — 21 куропатка, 91 фазан, беляк и 2 кролика».
Судя по записям в дневнике, последний раз в жизни Николай II охотился 9 марта 1914 года под Ропшей. На этом придворная охота в России закончилась…