Орест Кипренский — клеймо убийцы

240 лет назад родился Орест Кипренский, первым из русских художников получивший европейское признание. Его картины приобретала галерея Уффици, его портретами восхищались ценители из Италии и Германии, сравнивая русского живописца с Рубенсом и Рембрандтом. Нам он известен как классик русской кисти, автор непревзойденных, хрестоматийных портретов Александра Пушкина и Евграфа Давыдова. Но мы редко вспоминаем о судьбе великого художника. А она напоминает детектив с открытым финалом.

ТАЙНА РОЖДЕНИЯ

Кто был отцом художника — неизвестно. Возможно, его официальный родитель — крепостной Адам Швальбе, возможно — дворянин, помещик Алексей Дьяконов. Родился он под Петербургом, в Ораниенбаумском уезде. Крестили мальчика в селе Копорье. Может быть, первоначально он носил фамилию Копорский. Почему его прозвали Кипренским — еще одна неразрешенная загадка. Это могло случиться в академии художеств, куда Орест попал шестилетним мальчиком. Кипренский — звучало благозвучнее, к тому же напоминало об Античности, о Греции, о Кипре. Имя у него, кстати, тоже было из греческих мифов. Помните, как звали сына царя Агамемнона? Как раз Орестом… Тогдашние живописцы преклонялись перед древней Элладой. По другой версии, фамилией художник обязан скромному цветку кипрею (его еще называют иван-чаем). Его родное село славится этим растением.

ПОРТРЕТИСТ

В 6 лет, получив вольную, Кипренский стал питомцем Петербургской академии художеств, а точнее, ее Воспитательного дома. Там царили суровые порядки, и
нищему мальчику многое пришлось претерпеть. Было время, когда он хотел бежать куда глаза глядят, но в конце концов обрел в академии достойных учителей — Дмитрия Левицкого и Григория Угрюмова. Первый был мастером портрета, второй увлекался многофигурной исторической живописью. Кипренский склонялся к портретному жанру: он мечтал научиться передавать характер человека, его душевное состояние, его романтические порывы… В 1804 году он создал портрет своего воспитателя — Адама Швальбе. Усталый пожилой человек смотрит на нас из полумрака. Эту картину сравнивали с работами лучших голландских мастеров, а русская портретистика ничего подобного не знала. Правда, золотую медаль академии молодой Кипренский получил за историческое полотно, посвященное Дмитрию Донскому. Но это была побочная линия в его творчестве. Его интересовала человеческая личность, не оттененная сюжетом. К тому времени в России уже работали прославленные портретисты: и учитель Кипренского Левицкий, и Федор Рокотов, и плодовитый Владимир Боровиковский. Но Кипренскому они казались слишком выспренными, высокопарными. Он равнялся на старых голландцев и на своих литературных кумиров — Байрона, Жуковского, Пушкина, с которым познакомился еще до ссылки поэта на юг. Кипренский мастерски играл контрастными тонами, но главное — умел уловить мимолетное настроение человека, его душу.

МАЛЕНЬКАЯ ИТАЛЬЯНКА

Каждый уважающий себя художник должен был побывать в Италии, пожить там несколько лет. Кипренскому благоволил брат Александра I и Николая I, великий князь Михаил Николаевич, не раз покупавший его картины. Он и помог художнику совершить гран-тур по Европе с особым акцентом на родину Рафаэля и Тициана. В Италии художник тогда прожил 7 лет. Временами тосковал по России, но в южной стране его задержали странные обстоятельства. У него случались кратковременные романы, но семейным человеком Кипренский не стал. Красавец, романтик, он выше всего ценил свободу. А тут взялся за детский портрет. В наше время эта работа широко известна — «Девочка в маковом венке с гвоздикой в руке», ее можно увидеть в Третьяковской галерее. Анна-Мария Фалькуччи, или просто Мариучча, — так ее звали. Он то ли жалел, то ли — платонически — любил эту девочку. Даже выплачивал ее матери ежемесячный пансион. Такое внимание Кипренского к юной натурщице вызывало двусмысленные толки. Не все верили в чистоту его чувств и намерений. Молва вынесла такой вердикт: эксцентричный художник купил малышку у матери — женщины крайне легкомысленной.

СОЖЖЕННАЯ НАТУРЩИЦА

А потом дом Кипренского приобрел еще более скандальную и темную славу. Трагедия случилась с одной из натурщиц: кто-то завернул ее в холст, облил скипидаром и сжег А может, она таким образом покончила с собой?

Через несколько дней от неизвестной болезни умер слуга Кипренского — молодой итальянец. Позже художник доказал, что натурщица наградила слугу сифилисом, и он в порыве мести убил ее. Такие случаи в тогдашней Италии не были редкостью, а сам Кипренский не имел решительно никаких мотивов убивать эту даму. Суд оправдал художника, но смотреть на него римляне с тех пор стали косо. Злопыхатели были неумолимы: убил женщину, а потом уничтожил свидетеля… Мальчишки швыряли ему в окна камни, лавочники не продавали хлеб и мясо. Русский стал для итальянцев инфернальной фигурой.

Журналисты иногда пишут, что убитая была матерью Мариуччи и художник расправился с нею, чтобы избавиться от шантажа. Это неправда. Известно, что и после скандала с погибшей натурщицей художник переписывался с матерью девочки. В конце концов, он определил Мариуччи в монастырский пансион, снова снабдив ее деньгами, и, ненадолго заехав в Париж, отправился в Россию.

«УБИВЕЦ»

Увы, триумфального возвращения на Родину не получилось. При дворе его не приняли, в академии тоже встретили холодно. Даже великие князья — прежние поклонники его таланта — отвернулись от Кипренского. Казалось, отовсюду ему молчаливо твердят одно слово: «Убивец!» Один лишь князь Дмитрий Шереметев — известный меценат — помог любимому живописцу, даже предоставил для его мастерской свой роскошный дворец в столице. Между прочим, именно там Кипренскому позировал Пушкин. Они сдружились, великий поэт, никогда не бывавший в Европе, с интересом слушал рассказы Кипренского об Италии…

Но избавиться от клейма «убийцы» художнику не удалось. Да и слухи о связи с малолетней натурщицей не миновали петербургских и московских салонов. Кипренский впал в депрессию, было невыносимо, что на Родине его — первого художника империи — недооценивают. Хотя… Орест мог бы утешиться тем, что Пушкин считал его гениальным портретистом и в его доме на Мойке портрет кисти Кипренского висел на почетном месте.

НЕРАВНЫЙ БРАК

В отчаянии он писал в Италию, справляясь о судьбе маленькой Мариуччи: «У меня никого ближе ее нет на земле, нет ни родных и никого». В конце концов, Кипренский вернулся в Рим, надеясь, что старая криминальная история забыта. И в первую очередь он нашел свою маленькую итальянку, которую не видел 14 лет. Девушка уже стала совершеннолетней, воспитывалась в приюте при монастыре, шила белье для солдат, и художник, несмотря на 30-летнюю (всего лишь!) разницу в возрасте, сделал ей предложение. Ради Мариуччи Кипренский принял католическую веру, они пошли под венец. Любила ли она его? Безусловно, девушка была благодарна этому человеку. Остальное — тайна, которая принадлежит только им двоим.

Увы, их брак продлился недолго: через несколько месяцев после свадебной пирушки художник скончался от воспаления легких — в 54 года. Он успел отправить на Родину все свои работы, и сам хотел вернуться в Россию. Кипренского воодушевило, что император Николай I приобрел его полотно «Вид Везувия». Ему писали: «Государь Император между прочим изволил спрашивать, не известно ли, скоро ли вы возвратитесь в Отечество?» Это сулило славу, престижные заказы, а Кипренский не страдал от отсутствия честолюбия. Поэтому в последние дни жизни, страдая от горячки, он стремился в Петербург..

Через полгода после смерти художника Мариучча — Анна-Мария Кипренская — родила дочь. Дочь художника. Нищета им не грозила. Художник оставил жене 10 тысяч червонцев, петербургская академия назначила ей небольшую пенсию — 60 рублей в год. Еще 12 тысяч она выручила, продавая русским ценителям работы мужа. С таким капиталом ее взял в жены некий молодой торговец из провинции. Они обвенчались, и ни Мариучча, ни ее дочь Клотильда больше не имели связей с Россией.

Странная судьба, странная любовь. И — бессмертие художника в ряду классиков русского искусства.