История
Меч, который ковался в неволе – как были созданы знаменитые «шарашки»
Согласно словарному определению, «шарашки» — это жаргонное название конструкторского бюро закрытого типа при заводах, научно-исследовательских институтах, лабораториях, где работали заключённые учёные и специалисты для создания и усовершенствования техники. В системе НКВД СССР они существовали под названием «спецтюрем» и были объединены в Особое техническое бюро, или 4-й спецотдел НКВД-МВД СССР.
Интеллигенция «под колпаком»
В годы советской власти интеллигенция, в том числе научно-техническая, всегда была под пристальным вниманием «органов». Никакие научные или производственные достижения не спасали инженеров от всевидящего ока чекистов. Скорее наоборот — чем выше достижения, тем плотнее была чекистская опека. К тому же в интеллигентской прослойке «органы» всегда, и не без основания, усматривали источник вольнодумства и потенциальной смуты.
Помимо политической неблагонадёжности, характерной более для творческой интеллигенции, учёных и инженеров, без которых власть не могла обойтись, всегда можно было заподозрить в саботаже или намеренном вредительстве.
Любые ошибки инженеров (неизбежные в творческом процессе) могли рассматриваться как акты саботажа. Поэтому неудивительно, что научно-технические работники (НТР) нередко оказывались жертвами репрессий. В первую очередь это коснулось тех из них, кто трудился в сфере военно-промышленного комплекса (ВПК), создавая новые образцы оружия, столь необходимые СССР.
Количество специалистов с высшим техническим образованием, оказавшихся на островах «архипелага ГУЛАГ», начиная с 1930 года, неуклонно росло. Одними из первых там оказались те, кто проходил по так называемому делу Промпартии. В 1934 году в лагерях оказалось порядка 3500 НТР, к 1941 году их число выросло до 30700, что составляло не менее 3% всех людей с высшим образованием в СССР.
Разными были причины или поводы, по которым эти люди оказывались за колючей проволокой. Помимо традиционного для того времени обвинения по политических статьям (типа антисоветская пропаганда и агитация) им вменялись саботаж и вредительство. Кроме того, НТР, имеющие по долгу службы контакты с зарубежными специалистами и фирмами, выезжающие в командировки за границу, становились мнимыми, а порой и действительными вражескими агентами. Таких судили за измену и шпионаж. Арестовывались как рядовые инженеры, так и ведущие специалисты. Побывал за решёткой, хоть и не долго (был освобождён исключительно благодаря Петру Капице, обратившемуся напрямую к Сталину), нобелевский лауреат великий физик Лев Ландау. Обвиняли его (причём заслуженно) в антисоветской агитации — видите ли, задумал листовки антипартийные сочинять. Ну а что вы хотите? Попробуйте сейчас начать выпускать листовки против нынешней власти, долго на свободе продержитесь?
Создатели меча и щита государства за решёткой
Среди столпов ВПК того времени трудно найти человека, не побывавшего в заключении. Под арестом оказались ведущие создатели авиационной техники Туполев, Мясищев, Петляков, Поликарпов и многие другие. Обстоятельства их задержания были различные. К Туполеву было множество претензий как вполне реальных, так и мифических. Когда он, командированный в США для ознакомления с последними разработками американских конструкторов и заключения лицензионных соглашений, привёз оттуда гору технической документации, выполненной на английском, да к тому же не в метрической, а в дюймовой системе, в СССР это квалифицировали как вредительство. Действительно, потребовался большой труд множества специалистов, прежде чем эту документацию стало возможным использовать на советских авиазаводах. В результате время было упущено.
Кроме того, его обвиняли в несанкционированных контактах с российской эмиграцией, в частности с работающим в США Игорем Сикорским. А в народе упорно распространялись слухи, что недавно принятый на вооружение гитлеровских люфтваффе истребитель «Мессершмитт-109» изготовляется немцами по чертежам Туполева. Впрочем, последнее вряд ли можно рассматривать всерьёз. Серьёзнее было с советским «королём истребителей» Николаем Поликарповым. В его Кб в разработке находились несколько типов истребителей, уже включённых в план перевооружения Красной Армии. Но пять машин разбиваются при испытаниях. Гибнут лётчики, в том числе на одной из машин — любимец Сталина Валерий Чкалов. Понятно, начинать производство новых машин нельзя, и опытный завод простаивает. Рабочие сидят без зарплаты, пишут жалобы.
В конце концов партком завода обращается в ОГПУ и сообщает о возникших подозрениях в саботаже руководства. В результате значительная часть инженерно-технических кадров, включая главного конструктора, оказалась в заключении.
Настучи на ближнего
Немало авиаконструкторов (и не только) попало в лагеря по доносам коллег. Можно только догадываться, что двигало рукой доносчиков — возможно, зависть или корысть, или это была нечестная конкурентная борьба, но, так или иначе, доносы имели широкое хождение. Иногда они были тайными, а иной раз доносчики действовали с поднятым забралом, убеждённые, что исполняют свой гражданский либо партийный долг.
Один из заместителей Туполева Леонид Кербер в своих мемуарах намекал, что его шефа могли посадить по доносу Александра Яковлева: «…Кто усомнится, что оценки, исходившие от замнаркома Яковлева, становились известными Сталину и могли натолкнуть его на мысль: а действительно, лоялен ли Туполев?»
А Георгий Байдуков (второй пилот чкаловского экипажа) вспоминал о выступлении на совещании у Сталина Сигизмунда Леваневского после его неудачной попытки перелета через Северный полюс: «Товарищ Сталин, я хочу официально заявить и прошу записать это. Я считаю Туполева вредителем. Убежден, что он сознательно делает самолеты, которые отказывают в самый ответственный момент». Полагают, что авиаконструктор Григорович также был арестован за «вредительство» по доносам летчика Седова и своего коллеги Шаврова. По крайней мере, Шавров в своих опубликованных много позднее воспоминаниях о событиях 1929 года новость об аресте своего шефа Григоровича называет «приятным известием». Из этих примеров ясно, что далеко не все доносы были написаны под давлением власти. Другое дело, что карающим органам, вероятно, следовало разбираться в сути и справедливости обвинений в каждом конкретном случае. Но, с другой стороны, следователь ведь не инженер и не летчик, как ему понять, кто прав, а кто нет, если на стороне обвинения выступают такие же технические специалисты? Так что следует признать, что в известной степени за волну репрессий несут ответственность сами же инженеры, перенесшие технические и теоретические споры из лабораторий в кабинеты НКВД. Попадали в лагеря не только авиаторы, но и сотрудники других оборонных отраслей науки и производства. Например, не раз арестовывался известный кораблестроитель, конструктор торпедных катеров Павел Гойнкис. Посидел в тюрьме (даже побывал в одной камере с будущим маршалом Рокоссовским) и главный конструктор первой советской атомной подводной лодки Владимир Перегудов.
Так же обстояли дела и в только ещё зарождающемся в СССР ракетостроении. Много тяжелейших лет довелось пережить его первопроходцу, будущему главному конструктору космонавтики Сергею Королёву. Арестован он был в июне 1938 года по доносу (как полагали его будущий биограф Ярослав Голованов и сам Королёв) своих коллег Клеймёнова, Лангемака и Глушко. Однако все подозреваемые доносчики сами были арестованы и (кроме Глушко) расстреляны 10 января 1938 года. Позднейшие исследования показали, что все четверо (включая Королёва) были репрессированы по доносу своего коллеги Костикова, который, впрочем, позже сам оказался за решёткой. Правда, ему повезло — времена уже были не столь людоедскими, в результате он выжил.
Спасительные «шарашки»
Поначалу в ГУЛАГе для НТР не делали никаких исключений: на равных с остальными зэками они валили лес, рыли каналы и работали в шахтах. Но вскоре власти поняли, насколько неразумно и нерентабельно используют они столь ценные кадры. Единого мнения по данному вопросу не было. Так, нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе требовал освобождения большинства арестованных сотрудников оборонной промышленности. Но лишь в 1930 году Куйбышев и Ягода подписали циркуляр об «использовании на производствах специалистов, осуждённых за вредительство». Ещё не было тех организационных форм, которые вскоре получили широкое распространение под неформальным названием «шарашки» (кстати, совершенно неуместным). В русском языке этим словом насмешливо называли небольшие несерьёзные и сомнительные предприятия, чего никак нельзя сказать о КБ под началом ОГПУ, укомплектованных научной и инженерной элитой. Надо отметить, что для многих представителей этой элиты «шарашки» оказались воистину спасительными — помимо того, что условия содержания в них разительно отличались от лагерных, специалисты получали возможность заниматься здесь любимым делом, что было для них неоценимо важно.
Долгая дорога в космос
Королёв, получив 10 лет лагерей, оказался на Колыме. Но благодаря активным ходатайствам известных лётчиков и депутатов Верховного совета Михаила Громова и Валентины Гризодубовой вскоре был направлен в возглавляемую Туполевым «шарашку» — ЦКБ-29 НКВД, где принимал активное участие в создании самолёта Пе-2, ставшего самым массовым фронтовым бомбардировщиком (выпущено 11300 машин), и скоростного Ту-2. Одновременно он инициативно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и ракетного самолёта-перехватчика. В 1942 году Королёв был переведён в ОКБ-16 НКВД при Казанском авиазаводе, где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. Здесь он становится главным конструктором группы жидкостных ракетных двигателей (ЖРД), предназначенных для улучшения взлётных характеристик Пе-2, первый полёт которого с действующей ракетной установкой состоялся в октябре 1943 года. В послевоенный период наработки Королёва использовались при создании первых советских реактивных самолётов.
Известный лётчик-испытатель и писатель Марк Галлай в своей книге вспоминает о случайной встрече с Королёвым на фронтовом аэродроме, где тот отлаживал свой ЖРД под неусыпным наблюдением вертящегося вокруг чекиста. В июле 1944 года Королёва досрочно освободили из заключения со снятием судимости, после чего он ещё год проработал в Казани.
С 1938 года «шарашки» находились в ведении 4-го Спецотдела НКВД. Прекратили своё существование они только в середине 50-х годов минувшего века, достигнув пика после приснопамятного 1949 года. На многих предприятиях под эгидой МВД работали Особые бюро, где трудились заключенные, к которым после 1945 года добавились пленные немецкие специалисты различных профилей — ракетчики, авиаконструкторы, кораблестроители и ядерщики. «Шарашки» занимались не одной только военной техникой. Были и архитектурно-строительные, медико-биологические, а также те, что разрабатывали специальные приборы для нужд НКВД —МГБ.
Конечно, не следует думать, что вся оборонная мощь Советского Союза вышла из тюремных стен. Работало и много «вольных» КБ и институтов. Принято считать, что подневольный труд (особенно творческий) не может быть производительным. Но в рассмотренной нами ситуации унизительные условия, в которые были поставлены властью люди, компенсировались их патриотизмом и внутренней потребностью к творчеству, что и принесло превосходные плоды.
Vafadar
at
Privet.Xoroshaya material