Кровавая история Южной Америки. Парагвайская война

Латинская Америка всегда воспринималась жителями Европы, не исключая россиян, далёкой периферией цивилизации, как говорилось в одном из знаменитых советских фильмов, «где в лесах много-много диких обезьян». Между тем этот густонаселенный континент имеет многовековую историю, в которой немало кровавых страниц, которые могут ужаснуть даже видавший самое разное Старый Свет.

«От великой реки»

Именно так с языка индейцев гуарани переводится название «Парагвай». «Великая река», о которой идёт речь, — Парана, с её многочисленными полноводными притоками, на берегах которой издавна жили общины земледельцев. В первой половине XVI века по её руслу вглубь Южноамериканского континента проникли испанцы, основали вереницу поселений и провозгласили окрестные земли собственностью своего монарха.

В начале XVII столетия сюда пришли иезуиты. Члены Общества Иисуса создали в Парагвае своеобразное теократическое государство, где индейцев обращали в христианство без насаждения им европейского образа жизни. И, надо сказать, обращали удачно: отношения с гуарани складывались мирно, они добровольно принимали новую религию, перенимая только те элементы европейского быта, которые считали для себя важными — ремёсла и письменность. Иезуиты даже добились создания вооруженных индейских отрядов самообороны, которые с успехом отбивались от забредавших в их владения работорговцев. Такая особенность истории Парагвая привела к тому, что до сих пор в стране большая часть населения говорит на гуарани и является потомками индейского населения. В середине XVIII века спокойствие Парагвая было нарушено договором между Испанией и Португалией о проведении новых границ между колониями. Линия размежевания разрывала целостность общества, созданного иезуитами, и индейцы совместно со многими членами ордена попытались организовать сопротивление. Последовала война, в которой гуарани проиграли, но не забыли этого. Когда полвека спустя колонии начали бороться за независимость, жители Парагвая отказались как подчиняться испанцам, так и жить вместе с аргентинцами, принимавшими участие в разгроме их поселений. В 1811 году после череды сражений Парагвай объявил себя независимым государством.

Формально являясь республикой, на деле Парагвай был диктатурой. Впрочем, его диктаторы — доктор Хосе Гаспар Родригес де Франсия, а затем Карлос Антонио Лопес — не были столь уж однозначными сумасбродами. Их деятельность до сих пор вызывает противоречивые оценки как у историков, так и у самих парагвайцев. С одной стороны, они применяли жестокие репрессии, долгое время запрещали развитие высшего образования, проводили оголтелую пропаганду, убеждая парагвайцев в превосходстве над соседями, а с другой — провели успешную аграрную реформу, создали достаточно эффективную экономику, сохранили независимость государства и к началу 1860-х годов превратили Парагвай в одно из ведущих государств региона.

Узел противоречий

Находясь в глубине континента без выходов к морю, Парагвай был отрезан от международной торговли. В первое время это не представляло для страны проблем, поскольку диктаторы вполне осознанно поддерживали режим самоизоляции, не без успехов пытаясь построить самодостаточную, жестко централизованную экономику. Однако уже в середине XIX века стало ясно, что рано или поздно придётся разрешать вопрос с выходом к морю: парагвайская промышленность развивалась, и ей требовались рынки сбыта.

Доступ к ним можно было получить, лишь установив контроль над Ла-Платой — эстуарием, образованным слиянием рек Парана и Уругвай. Вот только за этот регион вели борьбу крупнейшие страны региона: Бразилия и Аргентина. В 1825 году аргентинцам удалось отторгнуть от соседей обширную территорию, на которой была провозглашена республика Уругвай. Однако жители новой страны, вопреки планам Буэнос-Айреса, не захотели входить в состав Аргентины, чем воспользовались бразильцы, решив, что лучше поддержать независимость бывшей провинции, чем позволить врагу усилиться за её счёт. В регионе сложилось хрупкое равновесие, которым попытался воспользоваться и Парагвай, договорившись о начале торговли через территорию соседа.

Тем не менее нестабильность политического режима в Уругвае не давала гарантий, что Парагвай и дальше сможет вести опосредованную торговлю. Поэтому министр обороны, а по совместительству сын диктатора Парагвая, Франсиско Солано Лопес начал задумываться о том, чтобы получить выход к Атлантике силовым путём. Франсиско Лопес был человеком избалованным и амбициозным. Родившись, как говорится, с золотой ложкой во рту, он уже в 18 лет был назначен генералом армии, участвовал в пограничной войне с Аргентиной 1845—1852 годов и, видимо, с тех пор загорелся мечтами о воинской славе. А в 1853 году он отправился в Европу, где посещал курсы в знаменитой французской военной академии Сен-Сир, а в качестве наблюдателя находился на полях Крымской войны.

Вернувшись домой, он продолжил вместе с отцом заниматься развитием страны, которое к тому моменту достигло высшей точки. Парагвай постепенно менял торговую политику, начал строить железные дороги и речные порты, открывать научные сообщества и вводить в строй заводы. Даже диктатура виделась в некотором виде благом на фоне беспорядков и гражданских войн, которыми полыхала Латинская Америка. Неудивительно, что у его правителей возник соблазн силовым путём пробиться к океану, и Лопесы начали заниматься перевооружением армии и речного флота.

Молниеносная война по-парагвайски

В 1864 году, когда Франсиско Солано Лопес уже стал диктатором после смерти отца, равновесие в регионе оказалось нарушено: Бразилия вторглась в Уругвай, воспользовавшись вспыхнувшей гражданской войной. Уругвайская национальная партия обратилась за помощью к Лопесу, и он решил её предоставить. 13 декабря 1864 года Парагвай объявил войну Бразильской империи, начав блокировать движение по Паране для судов противника. Однако, чтобы прийти на помощь Уругваю, требовалось пересечь аргентинские территории. Переговоры длились несколько месяцев, но в итоге окончились безрезультатно. Франсиско Лопес, уверенный в своих силах, 18 марта объявил войну ещё и Аргентине. Правда, к тому моменту в Уругвае верх взяли сторонники сближения с Бразилией, и новый глава правительства не только не пожелал получать помощь от парагвайцев, но и объявил им войну. Тем самым республика неожиданно для себя оказалась вынуждена сражаться против альянса трёх государств.

Лопеса это, однако, не смутило. Под его командованием находилось 38 тысяч хорошо обученных солдат, в то время как соседи сообща могли выставить регулярную армию численностью только в 26500 человек. Используя значительный перевес в живой силе, диктатор с первых дней войны берёт инициативу в свои руки. Парагвайцы вторгаются в бразильские провинции Мату-Гросу и Риу-Гранди-ду-Сул, а также ведут наступление против аргентинцев в провинции Коррьентес, буквально сминая оборону противника на всех фронтах. Не менее успешные операции проводит и речной флот, захватывая ряд бразильских кораблей и несколько фортов.

К началу июня 1865 года парагвайские войска заняли обширные территории, продолжая развивать наступление в районе Ла-Платы. В Аргентине на этом фоне начались политические брожения, многие требовали заключить сепаратный мир. Бразильцы без особого успеха пытались контратаковать противника в Мату-Гросу, а в Уругвае снова подняли голову националисты.

Победа армии Франсиско Солано Лопеса казалась уже близка, когда случилась битва, полностью изменившая расклад сил. Парагвайская эскадра в составе девяти кораблей попыталась атаковать стоящий на якоре у устья реки Риачуэло флот бразильцев. Расчёт был на то, чтобы застигнуть противника ночью, когда большая часть моряков спала на берегу, и пустить суда на дно. Однако из-за технических трудностей атака началась позже, и к тому же бразильский адмирал Франсиску Мануэл Баррозо да Силва не растерялся, а организовал эффективный отпор. Бразильские корабли быстро вышли с якорной стоянки, причём несколько раз смогли заставить противника отступить, угрожая протаранить его. В ходе завязавшейся артиллерийской дуэли командир парагвайской эскадры, капитан Меса, погиб, после чего каждый парагвайский корабль стал действовать сам по себе.

Сражение между эскадрами завершилось убедительной победой бразильцев, что дало возможность союзникам установить контроль над водными путями. Для планов Лопеса это стало настоящей катастрофой: в те времена в Южной Америке реки были основными транспортными артериями, и с потерей контроля над ними рушились пути снабжения армии. Парагвайские войска стали отступать, ряд отрядов, теперь отрезанных друг от друга, были разгромлены, что воодушевило противников диктатора. В Бразилии и Аргентине ряды армии начали пополнять добровольцы, и к концу 1865 года общая численность союзных войск достигла 50 тысяч человек.

Война на истребление

Франсиско Солано Лопес и его войска вынужденно отступали. Теперь они готовились оборонять собственные границы. В апреле 1866 года союзники вторглись на территорию Парагвая, захватывая одну за другой крепости по реке Паране.

Парагвайцы попытались нанести контрудар при местечке Ту ютти, где расположились объединённые войска, ожидавшие подкрепления. 24 мая 1866 года прошло самое масштабное в истории Латинской Америки сражение, в котором 24 тысячи парагвайцев напали на 35 тысяч аргентинцев, бразильцев и уругвайцев. Для армии Лопеса эта битва кончилась настоящей катастрофой: на поле боя под ружейным и артиллерийским огнём полегло шесть тысяч человек, почти столько же скончалось позднее от ран ввиду перебоев с медикаментами.

Несмотря на это, нельзя сказать, что дальнейшая война стала для союзников лёгкой прогулкой. Лопес стал восполнять потери, призывая под ружьё все мужское население. Поразительно, но это не встречало особого недовольства среди парагвайцев — они по-прежнему считали своего диктатора благодетелем и героем и готовились умирать за родную страну.

22 сентября 1866 года пятитысячная парагвайская армия под командованием генерала Хорхе Диаса умудрилась разбить вчетверо превосходящие по силе войска союзников. Война затягивалась. Хотя бразильский флот контролировал реки, продвижение союзных войск замедлялось не только из-за сопротивления парагвайской армии, но и из-за развернувшейся партизанской войны.

Тройственный альянс страдал и от климатических условий, отличавшихся в глубине континента от тех, к которым привыкли их солдаты. Не меньшей проблемой, чем вражеские пули, стали эпидемические заболевания и непривычная пища.

Парагвайцы, в чьих жилах текла кровь индейцев-гуарани, страдали от болезней куда меньше, посколь ку за столетия у них естественным образом выработался иммунитет. Однако год от года силы становились всё более неравными: оказавшись в полной экономической блокаде, теряя центры промышленного производства, в 1868 году диктатор пытался защитить столицу, Асунсьон, где находился арсенал и всё ещё производилось вооружение. Для этого парагвайцы соорудили оборонительную линию, используя рельеф местности. Однако всё оказалось напрасно: командующий бразильской армией, талантливый генерал герцог Кашиас, вместо лобовой атаки убедил союзников проложить дорогу через считавшиеся непроходимыми болота региона Чако и оказался в тылу парагвайцев. Последовавшая атака с неожиданного направления привела к полному разгрому попавшего в окружение 18-тысячного войска.

Франсиско Лопес смог бежать в горные районы страны, откуда призвал свой народ к сопротивлению. Фанатично преданные диктатору парагвайцы откликнулись на призыв, и теперь в армию пошли даже дети. Так, в состоявшейся 16 августа 1869 года битве при Акоста-Нью больше половины из шеститысячного парагвайского войска составляли дети от девяти до четырнадцати лет.

Несмотря на критическое положение и фактически полный разгром армии, сопротивление продолжалось. После призыва детей Лопес догнал численность армии до 13 тысяч человек. Правда, парагвайцы ходили в обносках, мундиры давно изорвались и выцвели на солнце, большая часть солдат сражалась босиком, даже у офицеров сапоги были редкостью. Многие, вспоминая своих предков-индейцев, в отсутствие пороха вооружились луками. К концу войны ожесточенность и озлобленность с обеих сторон конфликта приобрела ужасающий характер. Пленных часто убивали самыми жестокими способами, не жалея ни больных, ни раненых. Деревни, укрывавшие партизан или сотрудничавшие с войсками союзников, сжигали дотла.

Только в 1870 году бои наконец закончились. Это произошло по двум причинам. Первой стала гибель Франсиско Лопеса, которого бразильские войска застрелили в одном из боёв. Второй — и более трагичной — стала гибель большей части населения Парагвая. По некоторым данным, из миллиона трёхсот тысяч человек, населявших страну в 1864 году, через шесть лет осталось чуть более ста тысяч. Из них всего двадцать восемь тысяч мужчин.

Парагвай обезлюдел и был разорён. Победители забрали себе почти половину его земель, полностью разрушили парагвайскую промышленность, деревни и города запустели, немногие выжившие стали стекаться к Асунсьону и его окрестностям. Значительная часть населения вынужденно вернулась к натуральному хозяйству. Одно из самых сильных и развитых государств региона было отброшено на столетия назад, превратившись в самую нищую республику Южной Америки, до сих пор отставая от большинства стран региона в развитии. Довоенная численность населения восстановилась только к середине двадцатого века. Хотя история парагвайской войны мало известна за пределами Южной Америки, она является в высшей степени поучительной, давая повод лишний раз задуматься, к чему, с одной стороны, может привести фанатичное следование за лидером, преисполненным личных амбиций и видящим себя в мечтах новым Наполеоном, а с другой — стремление во что бы то ни стало поквитаться с сильным соперником, обесценивающее само понятие человеческой жизни и не останавливающееся перед геноцидом целого народа.