Король Людовик XI. Король добивался своего хитростью и подкупом

«Государственное благо» и обычная человеческая доброта – вещи, которые в правителе сочетаются с трудом. В свое время Наполеон говорил одному из своих непутевых братьев: «Если о каком-то государе говорят, что он добр – значит, царствование не удалось». Таким вот – совсем не добрым, но великим – правителем был и французский король Людовик XI (годы правления 1461-1483).

Королю на долю выпала ответственная историческая миссия: создание на месте прежней феодальной анархии «единого и неделимого» Французского королевства. Задачу эту Людовик выполнил. Но такими методами, что порой задумываешься: отнести ли его к «выдающимся деятелям» или к «выдающимся» злодеям?

Женский вопрос

Первым делом надо отметить удивительную деталь – Людовика совершенно не интересовали постельные развлечения, притом что разврат французских монархов вошел в историю. Практически у каждого из них была знаменитая фаворитка. Все эти «возлюбленные подруги» королей так или иначе влияли на политику. Но Людовик XI был королем уникальным. У него, конечно, тоже были женщины (помимо законной супруги). Но ни малейшего влияния на короля они не имели.

Вообще, Людовик презрительно относился к женскому полу, считая его «средоточием глупости». Исключение он делал лишь для своей дочери Анны. Она удостоилась от отца весьма своеобразного комплимента. Людовик говорил о ней: «Это наименее глупая женщина Франции, потому что ни одной действительно умной женщины мне встречать не удавалось».

Возможно, такое отношение Людовика к женщинам идет из юношеской психотравмы. Его отец, король Карл VII, при живой жене завел себе молодую любовницу – знаменитую Агнессу Сорель. Сын короля – 20-летний дофин – фактический уход отца из семьи перенес очень болезненно. Он видел, как страдает мать, и всем сердцем возненавидел эту немую девку, которая разрушила их семью.

На почве личной драмы юный Людовик стал интриговать против отца, участвовать в различных мятежах и заговорах. К моменту смерти Карла VII (1461 год) отец и сын были непримиримыми врагами.

Но не только безразличием к женским прелестям удивлял французов их король Людовик XI. Он, выросший в обстановке, как ни крути, но средневекового XV столетия, был совершенно равнодушен к рыцарским доблестям. Все эти турниры, охоты, поединки, рыцарские подвиги, блюдение «дворянской чести» и тому подобные «прелести» феодального быта вызывали у короля не просто скуку, а даже злую насмешку. На одном из турниров он выставил на поле боя одетого в доспехи мясника-амбала с королевской кухни. И со смехом наблюдал, как он крушит своей палицей всех этих «благородных рыцарей».

Внешние атрибуты королевской власти тоже его не интересовали. Знаменитый дипломат и мемуарист XV века Филипп де Коммин вспоминал, что не раз испытывал чувство неловкости за своего короля – настолько «неподобающе просто» он был одет.

Деньги? Людовик был скуп. Но для дела он не жалел денег. Золото его интересовало не само по себе, а как средство решения государственных проблем. Когда во Франции высадился с войском английский король Эдуард Йоркский, то Людовик просто-напросто дал ему солидную сумму денег, чтобы он убрался восвояси. А заодно обязался еще и выплачивать такую же сумму ежегодно – лишь бы Эдуард во Франции больше не появлялся. На упрек приближенных французский король ответил: «Война с Англией стоила бы мне еще дороже».

Одна пламенная страсть

Итак, Людовика не интересовали женщины, материальные блага, почести. Что же тогда? У него была одна, но всепоглощающая страсть. Имя ее – власть. Та власть, которая проявляется не в виде золотых эполетов, наградных колодок во всю грудь, пышных титулах и раболепном славословии окружающих. А реальная, настоящая власть – как возможность управлять людьми и событиями в своем королевстве и за его пределами. Власть, при которой, образно говоря, «ни одна муха не взлетит без разрешения короля», – такая власть была заветной мечтой Людовика. И он ее в конце концов добился.

Свою цель Людовик видел ясно. Он не гнушался идти к ней разными, в том числе и весьма нечистоплотными средствами. Впрочем, Людовик XI не был кровавым тираном. И хотя он не мог отказать себе в маленьких удовольствиях с элементами садизма (известны его знаменитые клетки, в которых нельзя было выпрямиться в полный рост – в них король годами держал своих особо провинившихся врагов), тем не менее Людовик никого не распиливал пилами, не жарил на сковородах, не варил в котлах, как делали его иностранные «коллеги» по укреплению «вертикали власти».

Основным методом, которым Людовик укреплял свою власть, был вовсе не террор с репрессиями, а виртуозное, талантливое, бесподобное коварство. Не зря историки считают Людовика выдающимся дипломатом мировой истории. А что такое дипломатия, как не умение обхитрить, одурачить своих соперников? А уж хитрости французскому королю было не занимать.

В начале своего царствования Людовик столкнулся с коалицией французских феодалов, взявших себе пафосное имя «Лига общественного блага». Тогда его союзник, знаменитый миланский кондотьер Франческо Сфорца, дал королю мудрый совет. «Разделите своих врагов, – говорил итальянец, – временно удовлетворите требования каждого из них, а затем разбейте их поодиночке». Старый кондотьер нашел в короле достойного ученика. «Никто так не умел ссорить и разделять людей, как французский король», – вспоминали современники.

Непревзойденный мастер обмана, Людовик очень злился на своих помощников, если те позволяли кому-либо одурачить себя красивой болтовней. «Вы же видите, проклятые собаки, что ему нельзя доверять!» – в таких не совсем деликатных выражениях отчитывал Людовик своих посланцев, поверивших обещаниям одного иностранного вельможи. И в конце Людовик дает своим незадачливым дипломатам совет, который мог бы стать девизом всего его царствования: «Они вам лгут? Хорошо. Лгите им больше!»

«Крестный отец» Франции

Людовик XI не любил воевать. Он разумно полагал, что одно неудачное сражение может перечеркнуть плоды всех его многочисленных, плетущихся годами интриг.

Поэтому к вооруженной силе король прибегал редко. Он знал, что есть оружие посильнее рыцарских мечей. Оружие это – золото! Еще царь Филипп Македонский говорил: «Осел, нагруженный золотом, возьмет любую крепость». Так же считал и Людовик XI. Он тратил огромные суммы на подкуп влиятельных иностранных вельмож, справедливая полагая, что затраты эти окупятся сторицей. Ибо тот, кто владеет информацией, владеет всем!

В ближайшем окружении каждого иностранного государя, каждого могущественного феодала обязательно был «двойной агент» – друг или соратник, перекупленный Людовиком и шпионящий за своим господином. Циник-король полагал, что неподкупных людей не бывает. Вопрос лишь в цене. И, как мафиозный дон, он делал людям «предложение, от которого невозможно отказаться».

В результате, французский король был в курсе абсолютно всех планов, всех настроений, всех сокровенных мыслей своих врагов. Исход борьбы в такой ситуации был заранее предрешен.

Главным соперником короля был знаменитый бургундский герцог Карл Смелый. Правитель богатой страны, храбрый рыцарь, военный реформатор (кумиром герцога был великий Ганнибал), ценитель оружейных новинок (бургундцы обладали самым большим артиллерийским парком во всей тогдашней Европе) – даже такой неординарный человек не устоял перед соединенной силой золота и коварства.

Людовик просто заплатил много денег швейцарским кантонам. И швейцарцы сделали за короля всю «грязную работу». В нескольких сражениях (при Эрикуре, Грансоне и Муртене) крепко сбитые швейцарские пехотные массы в пух и прах разбили блестящую рыцарскую конницу Карла Смелого. Бургундскому герцогу не помогли ни артиллерия, ни попытки подражать тактическим методам Ганнибала. В 1477 году состоялась роковая битва при Нанси, которая стоила герцогу Карлу жизни, а Бургундии – независимости.

После гибели регионального правителя и большей части его войска Людовик XI практически бескровно овладел Бургундией. Последняя сила, которая могла оспаривать лидерство Парижа, перестала существовать. Спустя две сотни лет всевластие французского монарха станет настолько абсолютным, что «король-солнце» Людовик XIV сможет произнести знаменитую фразу «Государство – это я!».

Людовик XI подобных фраз не говорил. Он вообще не был любителем словесной рисовки. Ему достаточно было сознавать, что теперь уже на территории «прекрасной Франции» есть лишь одна власть.