История
Как мы отстояли Крым
В 1854 году кончилась полувековая эпоха мирной жизни Крымского полуострова: Франция и Англия объявили России войну. Цель европейских держав была проста и понятна — изгнать русских с берегов Черного моря. Но сделать это можно было, лишь оккупировав Крым. Поэтому уже в сентябре 1854 года в Крыму высадилась огромная армия англо-французских интервентов. На благодатные крымские земли пришла война…
Главной целью интервентов был Севастополь — база русского Черноморского флота. Но прежде чем пойти на приступ крепости, нужно было оттеснить от нее русские войска. 20 сентября 1854 года у речки Альма союзники напали на русское войско. На беду России сухопутными войсками в Крыму командовал князь Александр Меншиков, правнук знаменитого петровского фаворита.
Но, в отличие от своего предка, он был напрочь лишен каких-либо талантов. Все его способности заключались в умении хорошо острить и каламбурить в светских гостиных. Шутки князя нравились императору Николаю I, который назначал своего любимца на ответственнейшие посты. Таким образом, придворный балагур стал командующим русской армией в Крыму…
Русские не сдаются!
Уже в начале боя обнаружилась полная бездарность князя Меншикова. К удивлению французов, он позволил им беспрепятственно форсировать Альму. Но это еще не все. На пути интервентов располагались крутые холмы — казалось бы, отличный оборонительный рубеж! Но нет. Один из офицеров, участвовавших в том бою, с горечью вспоминал:
«Меншиков совершил непоправимую ошибку, не сделав абсолютно непроходимой эту крутизну, для чего потребовалась бы лишь работа нескольких часов. Он даже не сделал непроходимой ту тропинку, по которой впоследствии будет переброшена французская артиллерия. Не только крутизна не была нисколько укреплена, но ее никто и не защищал!»
Под стать командующему были и его подручные. Темный, невежественный, склонный к алкоголизму генерал Кирьяков получил от Меншикова самое трудное и ответственное поручение: стоять на левом фланге и принять на себя первый удар неприятеля.
Генерал Кирьяков лихо ответил, что он французов с одним батальоном «шапками закидает». Да, именно им впервые было произнесено это известное выражение, которое впоследствии получит большое распространение. Естественно, при первом же натиске врага болтун и трус Кирьяков забыл о своей недавней похвальбе и приказал солдатам отступать. Сам же «шапкозакидатель» ускакал в неизвестном направлении.
Измена Кирьякова резко ухудшила положение русских войск. С высот, которые сдал этот трусливый генерал, в остальные русские полки полетели французские и английские ядра. Семь часов маленькая русская армия удерживала позиции в самых неблагоприятных условиях. В конечном итоге нашим частям пришлось отступить.
У союзников при Альме была армия, по численности вдвое превышавшая русское войско. У них был флот, поддерживавший их огнем. У них была отличная артиллерия и нарезные ружья (против устаревших русских «гладкостволок»). Но русские солдаты стояли насмерть. Никто не сдавался в плен.
Английские офицеры впоследствии с уважением отмечали поразительную стойкость и храбрость русских солдат. Их громила французская артиллерия, «но порядок был сохранен, и колонна, с минуты на минуту истребляемая все больше, шла бесстрашно и величаво». Расстреливая из пушек в упор один из русских полков, французский генерал Боске восхищенно наблюдал, как безвестный русский офицер скакал на лошади вдоль рядов, воодушевляя своих погибающих солдат. «Храбрый офицер! Если бы я находился сейчас возле него, я бы его расцеловал!» — воскликнул французский генерал.
Союзники даже побоялись преследовать русскую армию — так велико было их впечатление от мужества наших войск.
Бой окончился с наступлением темноты. Несмотря на бездарное руководство, простые офицеры и солдаты сражались с необычайным мужеством и ничем не посрамили славу русского воинства.
Интервентам эта битва далась очень и очень нелегко. Из Крыма в Константинополь один за другим направлялись транспортные корабли, забитые французскими и английскими ранеными. Участвовавший в битве герцог Кембриджский сказал, что если англичане одержат еще одну такую победу, то они останутся без войска.
Флот в карман не положишь
Тотчас после отступления русской армии от Альмы под смертельной угрозой оказался Севастополь. Нужно было готовиться к обороне южного форпоста России. И здесь огромную роль сыграл начальник штаба Черноморского флота, адмирал Владимир Алексеевич Корнилов. Корнилов, так же как и Нахимов, был учеником выдающегося адмирала Лазарева. Он обладал хорошим «профильным» образованием и превосходными административными качествами. Поэтому Нахимов, прославленный победитель при Синопе, сам настоял, чтобы руководство обороной Севастополя взял на себя именно Корнилов.
Нужно было срочно укреплять Севастополь. Причем приходилось это делать в крайне тяжелых условиях. Так, например, оказалось, что в главной базе Черноморского флота нет даже лопат и кирок, без которых невозможно было вести никакие земляные работы! Виной тому — казнокрадство чиновников, годами разворовавших деньги, выделяемые на инструмент. Но Корнилову, Нахимову и другим руководителям обороны города некогда было стенать и сетовать. Нужно было откуда угодно достать лопаты. Бросились в Одессу, где удалось отыскать у торговцев 4 тысячи лопат. Эти лопаты были тотчас же куплены и отправлены из Одессы на 12 конных подводах. В Севастополь они прибыли буквально за несколько дней до подхода неприятеля. Вот в каких условиях приходилось сражаться защитникам города!
Следующая важная задача: нужно было затопить часть флота, чтобы он не достался неприятелю и чтобы перекрыть кораблям интервентов вход в бухту. Связались с командующим князем Меншиковым. «Что делать с флотом?» — спросил Корнилов. «Положите его себе в карман», — сострил Меншиков. Даже в это тяжкое для страны время светский вертопрах позволял себе шутить и паясничать, хотя дело шло о жизни десятков тысяч солдат и моряков, запертых в Севастополе. Корнилову и Нахимову пришлось взять всю ответственность на себя. Был отдан приказ: «Вход в бухту загородить, корабли изготовить к затоплению, морские орудия снять, а моряков отправить на защиту Севастополя».
Со слезами на глазах смотрели бывалые моряки на свои тонущие суда. Но иного выхода не было. Выходить в море на них было нельзя: винтовые пароходы союзников просто расстреляют русские парусники из своих нарезных орудий на самой дальней дистанции. И пустить корабли интервентов в бухту тоже было нельзя: иначе рухнет вся оборона города. Оставалось одно: затопить корабли и, таким образом, перегородить фарватер. Команды обреченных кораблей были высажены на берег и приготовились к смертельной схватке с беспощадным врагом…
«Отстаивайте же Севастополь!»
В конце сентября части интервентов обложили Севастополь со всех сторон. 17 октября англо-французская артиллерия открыла массированную бомбардировку города, готовясь к решительному штурму. Замысел интервентов обрушить на головы севастопольцев «огненный шторм» не остался секретом для нашего штаба. Накануне, 16 октября, Корнилов обратился к войскам: «На нас лежит честь защиты Севастополя, защиты родного нам флота! Будем драться до последнего! Отступать нам некуда, сзади нас море. Всем начальникам частей я запрещаю бить отбой, барабанщики должны забыть этот бой! Если кто из начальников прикажет бить отбой, застрелите его, братцы. Если я прикажу ударить отбой, не слушайте, и тот из вас будет подлец, кто не убьет меня!»
«Порывом восторга отвечали моряки на речь начальника, и стоило взглянуть на эти лица, чтобы убедиться, что между ними не было малодушных», — вспоминал очевидец.
Когда на рассвете 17 октября 1854 года раздался грохот французских и английских батарей, Корнилов отправился на бастионы — в самое пекло адской канонады. Около полудня адмирал прибыл на Малахов курган, сердце обороны Севастополя. По нему неприятель палил особенно яростно. Адъютанты стали убеждать Корнилова возвратиться домой. Он отказывался. В этот момент вражеское ядро разорвалось под ногами у адмирала.
«Отстаивайте же Севастополь!» — успел сказать Корнилов подбежавшим офицерам и матросам. Адмирал Истомин пытался успокоить своего боевого товарища, стал говорить, что рана, может быть, не смертельна. Но Корнилов сказал: «Нет, туда, туда, к Михаилу Петровичу». Это он вспоминал их общего учителя — адмирала Лазарева.
Вдруг послышался шум. Это пришло известие, что первый натиск неприятеля отбит. Выслушав рапорт, Корнилов собрал последние силы и дважды прошептал: «Ура, ура». Через несколько мгновений его не стало…