Глава Туниса обожал Францию, но всю жизнь с ней боролся

Трудно не согласиться с тем, что личность в истории имеет определяющее значение. Первый президент Туниса Хабиб Бургиба — тому прямое подтверждение. Не любивший его Шарль де Голль тем не менее как-то отозвался о нем, как о человеке, «который всегда знал, как не пропустить свидания, назначенного ему Историей»…

Иногда кажется, что лидеры освободительных движений появляются из ниоткуда. Так, в Тунисе, до получения независимости являвшемся колонией Франции, было множество образованных, энергичных и богатых политиков, имевших большие связи. Но лидером освобождения стал выходец из низших слоев — Бургиба был сыном лейтенанта бейской армии (формально Тунисом управляла династия Хусейнидов), в семье которого росло семеро детей. Надо полагать, История и в самом деле увидела в этом молодом человеке большой потенциал, который со временем раскрылся в полную силу.

С помощью брата

Хабиб Бургиба родился 3 августа 1903 года. В 1913 году он лишился матери, и фактически все последующие годы он был попечение старшего брата Мухаммеда, который жил в столице страны Тунисе.

Семья брата не бедствовала, но и не отличалась большим достатком. Невзирая на это, Хабибу помогли получить хорошее образование — он окончил Парижский университет (Сорбонну), а потом и Высшую школу политических наук. Правда, в отличие от многих выходцев из Африки, ставших циничными радикалами, готовыми ради своих целей убивать и разрушать, Бургиба вел себя как истинный потомок карфагенцев, умеющий отстаивать свои интересы не только с помощью оружия, но и путем дипломатии, уговоров и убеждений.

Возможно, потенциальный радикализм молодого тунисца был смягчен его женой — француженкой Матильдой Лоррэн, с которой он познакомился в Париже в 1925 году. Это была настоящая любовь, в результате которой Матильда впоследствии обратилась в ислам и приняла имя Муфида Бургиба. В этом браке у них родился единственный сын, Хабиб Бургиба — младший, который тоже стал политиком. Как бы там ни было, Бургиба сумел избежать как увлечения марксизмом, полагая, что он хорош только для промышленно развитых стран, так и националистического уклона, ведущего к сужению социальных возможностей и ограничивающего развитие экономики.

Вернувшись в Тунис, Бургиба в течение нескольких лет работал юристом, а потом начал издавать разные газеты. Эта деятельность принесла ему некоторую популярность и привела в политику — он стал активистом партии «Дестур». Но в этой старейшей политической организации у него не «срослось» — конфликт с выходцем из бейской аристократии Шадли Хайраллахом, занимавшим видное место в партии, привел к ее расколу и образованию «Нового Дестура». Энергичный и решительный Бургиба стал здесь генеральным секретарем.

В «Новый Дустур», выдвигающий привлекательные инициативы, потянулись новые члены. И французская администрация метрополии тут же нейтрализовала видных участников нового движения. Молодой революционер был арестован: в общей сложности Бургиба провел в тюрьмах около 10 лет, а 2 года — в условиях одиночки. Но он не сломался, не отчаялся, не стал проклинать Францию, которую очень любил, невзирая на то что она колонизировала его страну- Он как мог с ней боролся, а в паузах между отсидками продолжал быть лидером партии.

А вскоре ситуация в стране и в мире коренным образом изменилась: началась Вторая мировая война, и Бургибе пришлось ответить на новые вызовы.

На стороне справедливости

Когда Германия начала войну против Франции, Бургиба находился в заключении в Марселе. Как узник режима, он, вероятно, имел право на то, чтобы приветствовать поражение Франции. Но тунисский политик оказался дальновиднее многих: он занял непримиримую позицию по отношению к гитлеровцам, даже после того, как нацисты решили сделать на него ставку и освободили из тюрьмы.

И тут Бургиба преподнес им сюрприз. Он сказал немцам спасибо за освобождение, но отказался даже формально поддержать их идеологию, в частности политику антисемитизма. Ведь в Тунисе на тот момент жило около 120 тысяч сефардских евреев, и нацисты были не прочь провести чистку и на африканской территории. Так, Вальтер Рауфф, начальник отдела СС в Тунисе, начинал свою карьеру с убийства евреев на Украине. В Тунис он поехал как бы на море — отдохнуть от убийств. И удивился, что арабы недостаточно активно участвуют в убийствах — гораздо менее активно, чем украинцы. На тот момент главой арабского национального движения и был Хабиб Бургиба. И когда гитлеровцы предложили ему отблагодарить их за освобождение, проведя чистку Туниса от евреев, Хабиб сказал, что убийство евреев не входит в его интересы.

Бургиба не был безудержным храбрецом, он просто понимал, что дни вермахта сочтены, и потому так себя повел. В результате из 120 тысяч погибло около 200 человек, а ведь будь на его месте кто-то другой, все могло бы сложиться куда более трагично.

Бургиба уже тогда понимал, что у немцев шансов нет. Так, в одной из своих речей он сказал: «Германия не выиграет войну… время работает против нее, и можно математически просчитать, что она будет раздавлена. Между русским колоссом, которого не удалось свалить в прошлом году, — и он уже возобновляет наступление, — и колоссом американским, или англосаксонским, который держит моря и чьи промышленные возможности неисчерпаемы, Германия будет размолота, как в тисках мощных челюстей. Это лишь вопрос времени».

Вернувшись с помощью фашистов на родину, Бургиба тут же объявил — судьба будущего независимого Туниса неразрывно связана с Западной Европой и США.

Бессменный лидер

После войны Бургиба, ставший тунисским лидером №1, ездил по всему миру, собирая деньги в поддержку антиколониального режима. Между тем время работало на него: Франции все труднее было управлять колониями, и она под натиском обстоятельств, а то и вооруженного сопротивления, постепенно отпускала их в свободное плавание.

В марте 1956 года Тунис стал республикой, а Бургиба — ее первым президентом. В стране он был крайне популярен. Он неплохо использовал выпавшие возможности: три десятилетия своей почти неограниченной власти потратил на то, чтобы провести в стране глубочайшие реформы.

Именно при Бургибе в Тунисе была создана современная инфраструктура. Он выстроил отличную туристическую индустрию, работающую по сей день. Создал передовое (в сравнении с другими арабскими странами) сельское хозяйство.

В результате всего этого Тунис признали лидером по качеству жизни в Африке, и это благополучие было достигнуто, несмотря на почти полное отсутствие природных ископаемых. Бургиба сознательно вел дело к формированию многочисленного среднего класса, класса собственников, достижению почти всеобщей грамотности.

Шариат был вытеснен из юридической практики, женщинам предоставили невиданные в арабском мире права.

Бургиба, конечно же, не был демократом. При нем тайная полиция работала на полных оборотах: диссидентов сажали в тюрьмы, свобода слова, собраний и ассоциаций оставалась на бумаге. Но выращенный Бургибой средний класс, многочисленная городская молодежь и интеллигенция, начитавшись французской литературы и насмотревшись западных фильмов, захотели и западных свобод. К сожалению, как и у большинства автократов, у Бурги6ы после 30-летнего правления начались проблемы: он перестал отличать реальное от иллюзорного, и в результате спланировал операцию по очистке страны от исламистов, которые, как он считал, мешают проводить реформы. Более того, крепко державшийся за власть Бургиба стал испытывать проблемы с памятью — он утром не помнил, что говорил вечером. Это был явный признак неадекватности.

И в 1987 году премьер-министр Зин эль-Абидин Бен Али (генерал-разведчик, имевший тесные связи с спецслужбами Франции и США) отстранил Бургибу от власти. Это был бескровный переворот, подкрепленный медицинским заключением о невозможности Бургибы исполнять свои обязанности по состоянию здоровья.

В дальнейшем экс-президент находился «под защитой правительства» — фактически под арестом. В этом почетном «заточении» он прожил 13 лет и скончался в 2000 году в возрасте 96 лет.

В СССР Бургибу критиковали за то, что он ориентировался на Запад. Но тунисский лидер не был слепым догматиком, он умело лавировал, неизменно отстаивая позиции своей страны.