Это странное слово «ваучер» в истории России

30 лет назад команда «молодых реформаторов», вставшая у штурвала государственной власти, поставила задачу как можно быстрее уничтожить плановую «командно-административную экономику» и превратить бывших советских людей в частных предпринимателей, а некоторых — в рантье. Самым верным средством для этой операции они посчитали раздачу ваучеров — приватизационных чеков.

ВЗЯТЬ И ПОДЕЛИТЬ

В 1991 году, после распада СССР, уровень жизни людей в России сильно упал: они на собственной шкуре ощутили все прелести «шоковой терапии». И тогда в правительстве возникла идея вовлечь всех жителей страны в акционирование ее активов. На 1 января 1992 года государственная собственность России оценивалась в 1 триллион 400 миллиардов рублей. И правительство, взяв на вооружение принцип Шарикова, «поделило» эти деньги на всех поровну: каждый гражданин России — даже ребенок и безработный — мог прийти в отделение сберкассы и получить в единственном экземпляре свой… ваучер. Именно так назвали этот странный документ. В переводе с английского, о котором никто тогда и не задумывался, «расписка, поручительство».

Свой ваучер любой бывший советский человек мог поменять на акции и купить себе кусочек завода или какого-нибудь спекулятивного фонда. Правда, для серьезного вложения одного ваучера не хватало. Поэтому те, кто верил в это государственное начинание, собирали ваучеры со всей семьи да еще прикупали их у знакомых, с тем чтобы «во всеоружии» прорываться к вершинам инвестиционного успеха. Впрочем, даже с пачкой ваучеров человека со стороны до самых доходных предприятий не допускали…

СЖЕЧЬ МОСТЫ

Рубль в 1992 году быстро обесценивался, а вместе с ним и приватизационные чеки. И хотя номинальная стоимость каждого ваучера составляла 10 000 рублей, его рыночная цена всегда была ниже. Поэтому его и покупали, и продавали за куда меньшие суммы. Старшему поколению эта ценная бумага напоминала облигации, которые были в ходу еще в сталинские времена. Позже реформаторы признавались, что приватизацию они проводили торопливо, непродуманно, хаотично, преследуя лишь одну цель: как можно быстрее порвать с социализмом. Что ж, признание откровенное, но от этого никому не легче.

Ваучеризация открыла дорогу прежде всего спекулянтам и форменным гангстерам. Криминал быстрее всех сориентировался в сложившейся ситуации. Хотя, по большому счету, ему и ваучеры не требовались, чтобы завладеть магазинами, складами, казино и всем, что душе угодно. Достаточно было старинных приемов — взяток и шантажа, запугивания и заказных убийств.

Новая система объявила войну «партийной номенклатуре» и добилась определенных успехов на этом фронте. Теперь кадры подбирались не по номенклатурному, а по «мафиозному» принципу. Не в том смысле, что в этом обязательно был замешан криминал. Отнюдь. Просто на места брали только своих людей — на основе круговой поруки. Неслучайно же почти одновременно с ваучерами в России неожиданно появились богатые и влиятельные люди: несколько десятков «хозяев жизни», которым уже в 1992 году, всего через полгода после распада СССР, в России принадлежало многое.

ДЕКОРАТИВНЫЙ ЧЕК

До сих пор непонятно, почему государство напрямую не наделило граждан акциями хотя бы мелких предприятий — вроде парикмахерских, химчисток и небольших магазинов. Всего-то и надо было создать доступную для миллионов людей биржу. Многие экономисты предлагали именно такой вариант перехода к «народному капитализму». Для чего же потребовались ваучеры? Не потому ли, что лишнее звено между гражданином и акциями помогало биржевым спекулянтам? Возможно. Не исключено также, что этими разрекламированными бумажками государство просто отвлекло людей от тайного передела настоящих активов. Это была декорация — как говорят в народе, «для блезиру». Открытого рынка с равными возможностями в России 1992 года не было. И ваучеризация, вопреки рекламе, не помогла неимущим стать «собственниками» и «партнерами». За редким исключением, подтверждающим правило.

ОДНО HO

Конечно, люди пытались извлечь выгоду из приватизационных чеков. Искатели приключений активно вкладывали ваучеры в акции финансовых пирамид, таких как МММ, «Телемаркет» или «Гермес». Многих привлекали яркие, а иногда и задушевные рекламные ролики. Никто не проверял их содержание на соответствие действительности. Для большинства такие эксперименты закончились печально: пирамиды разрушились, не расплатившись с инвесторами.

Иные предприимчивые люди стояли на рынках и возле станций метро с таблицами на животах, на которых у одних было написано: «Куплю ваучеры», а у других: «иродам ваучеры». Кто из них выиграл, кто проиграл — одному богу известно.

Но больших барышей приватизационные чеки, увы, не принесли никому. Даже отцы приватизации не особенното заработали на пресловутых ваучерах. Вот, например, Сергей Дубинин, один из крупнейших финансистов того времени, несколько лет возглавлявший Центробанк России, рассказывал: «Ваучер я, как и члены моей семьи, поместил в определенный инвестиционный фонд. Не помню, как он назывался. Но я знал тех людей, в руки которых передавал. Они предупреждали о рисках, которые связаны с участием в приватизации. Предприятие, куда были вложены наши ваучеры, обанкротилось». Если уж члены правительства оказались столь «проницательны», то чего было ждать от простых обывателей? Увы: «на ваучерах» никто не стал обеспеченным рантье.

Возможно, ваучеры и помогли бы обнищавшему народу подсластить переход из социализма в «дикий капитализм», если бы не одно но. Граждане не могли свободно вкладывать их в самые перспективные направления экономики. Даже те, кто вложил ваучеры в наиболее успешные нефтегазовые предприятия, не разбогатели. Дивидендов, что выплачивали за один ваучер, в лучшем случае хватало на две-три поездки на троллейбусе. И поэтому про приватизационные чеки рассказывали анекдоты: «Вчера по телевидению рекомендовали вкладывать ваучеры в землю. Одно только смущает: диктор не сказал, на какую глубину их туда вкладывать».

СИМВОЛ ВРЕМЕНИ

Настоящая приватизация прошла помимо ваучеров. Нувориши просто скупали самые «сладкие» акции за деньги. Гораздо выше любой пачки приватизационных чеков в пореформенной Рос-сии ценилась «свободно конвертируемая валюта» — доллары, фунты и ныне почившие в бозе германские марки…

Но все-таки ваучеры не потонули в реке забвения. Они стали символом несуразного и дискомфортного времени, которое одни называют лихими, другие — святыми, а третьи — криминальными девяностыми. Но «народный капитализм» для России так и остался утопией.