Драть три шкуры. Пушнина на Руси была и деньгами, и главным продуктом экспорта

Мех пушных зверей в Древней Руси был основной ценностью и валютой. Шкурки белок — массовый товар — продавались тысячами. Именно пушнина обеспечивала Руси оживленную торговлю как с Востоком, так и с Западом. Мех, купленный у русских, считался самым лучшим.

Куны и веверицы вместо монет

На руку русским, начиная еще c Киевской Руси, сыграло то, что в те времена других вариантов материала для теплой одежды от Каспия до Атлантики не было. Русские леса, богатые на белок, лис, куниц, бобров, стали бесконечным источником мехового богатства. На пушнине держалась все средневековая русская экономика: шкурки были мерой всех вещей, их брали в качестве дани, их обменивали на арабские или византийские монеты. Не случайно персидский дирхем на Руси назывался куной — по одной из версий, эта монета стоила одну шкурку куницы. Обрезки и кусочки дирхемов русские называли веверицами (по-древнерусски — белка). Беличью шкурку можно было купить за четверть дирхема. Кстати, в другие языки названия пушных животных пришли именно из древнерусского: арабские «соболь» и «куница» имеют славянскую этимологию, а по-гречески «белка» звучит как «веверица».

О том, насколько большую роль играла пушнина в Древней Руси, можно понять по частоте ее упоминаний в «Повести временных лет»: княгиня Ольга подносила константинопольскому императору дары: «челядь, воск и скору» («скора» — меха). Размер лани, взимаемой хазарами, в «Повести» описывается «по белке с дыма». Половцы в XII веке брали лань не белками, а соболями — этот мех ценился в 200 раз дороже беличьего. Выражение «драть три шкуры», сохранившееся в русском языке до сих пор, восходит к многовековой традиции меховой дани.

Белки без головы, лап и хвоста

Пушнина активно продавалась на Запал — на торговле мехами с ганзейскими купцами зиждилось благосостояние новгородских князей. Немецкие торговцы закупали шкурки белок, куниц и соболей десятками тысяч ежегодно. В Новгород шкурки свозили в необработанном виде, связанными по несколько десятков ивовыми прутами. После сделки купцы грузили их в бочки (по 7—12 тысяч шкурок в каждую) и везли на кораблях в сторону Любека и Гамбурга. Выделывать шкуры новгородцам купцы не доверяли и требовали, чтобы меха им предоставлялись необработанными, иначе считали их «поддельными» и накладывали на русских торговцев «санкции».

Кстати, есть мнение, что именно «меховая победа» московских князей над новгородскими стала решающей в противостоянии влиятельных Новгорода и Москвы. Москвичам удалось покорить и обязать платить меховую дань племена пермяков на Урале — богатейшем пушном регионе. У новгородцев это не получилось, чем и была предрешена их участь.

Красивые шкурки, как предмет роскоши или просто теплый материал, шли на экспорт, но и потертым, «некондиционным» шкуркам было найдено применение — в Древней Руси их использовали вместо денег. Связки потрепанных шкурок удивляли привыкших к монетам зарубежных путешественников, поэтому об особой денежной системе на Руси осталось много записей. Так, Ахмед Ибн Фаллан, в 921-922 годах посетивший Волжскую Булгарию, записал, что дирхем у русов — это серая белка без шерсти и хвоста, лап и головы. За такую беличью шкурку можно было купить каравай хорошего хлеба.

Кстати, связки меховых «денег» скреплялись специальными свинцовыми пломбами, на которых были нанесены поясняющие рисунки. Эти пломбы долгое время оставались загадкой для археологов, не сразу ученые смогли понять, что это знаки былых товарно-денежных отношений.