История
Атаман Лермонтов
О жизни Михаила Юрьевича Лермонтова на Кавказе мы знаем в основном лишь то, что он флиртовал с дамами, рифмовал на бумаге да изводил колкостями офицеров, пьющих шампанское и минералку. И оставляем без внимания тот факт, что на водах в Пятигорске Лермонтов оказался по состоянию здоровья. Где же он его подорвал? Да на войне! Ведь на Кавказе поручик Тенгинского полка по-настоящему сражался. Более того, несколько месяцев Лермонтов был боевым атаманом ватаги терских казаков.
МЕЧТА ОБ ОТСТАВКЕ
К лету 1840 года в России еще никто не признавал в молодом поручике Лермонтове литературного гения. Все видели в нем бретера, которого за вызов на дуэль французского дипломата Баранта отправили из столичной гвардии охладить пыл на Кавказ. Лишь сам автор прогремевшего стихотворения «На смерть поэта» осознавал, что его удел вовсе не военная карьера, а творчество. Труд 650 крепостных крестьян в деревнях Тверской и Пензенской губерний гарантировал ему безбедное существование в отставке. Кроме того, была надежда на военную пенсию. Но по законам того времени получить отставку до выслуги лет офицер мог лишь по болезни или ранению, а также будучи награжденным боевым орденом или оружием. Значит, получить вожделенную волю можно было только одним способом — храбро воевать.
8 июня 1840 года поручик Михаил Лермонтов прибыл в штаб своей воинской части, а уже 6 июля вызвался добровольцем от полка в состав экспедиции генерал-майора Аполлона Галафеева к аулу Большой Чечень у крутого берега горной речки Валерик. Командовал экспедиционным отрядом генерал-адъютант Павел Граббе, в канцелярию которого в отношении поручика Лермонтова прибыло особое «дело» от вездесущего Отдельного корпуса жандармов. Генерал-адъютант уже имел в своем подчинении одного петербургского смутьяна. Подполковник Константин Данзас — секундант убитого на дуэли Пушкина — прибыл в Тенгинский полк в 1839 году и отлично командовал ротой бывалых вояк. Граббе был убежден, что чеченские пули — лучшее «лекарство» от столичных глупостей молодых дворян. И потому дал свое согласие на командировку поручика Лермонтова.
«Я К ВАМ ПИШУ СЛУЧАЙНО, ПРАВО…»
Эти строки лермонтовского стихотворения «Валерик», ставшего романсом, знает каждый поклонник творчества поэта. Но не все знают, что за кровопролитный бой у реки Валерик Михаил Юрьевич был представлен к боевому ордену — Святому Владимиру. И отнюдь не за рифмованное описание сражения. Отряд армейцев и терских казаков подошел к крутым заросшим берегам горной речки Валерик и был вынужден раз за разом под сильным ружейным огнем штурмовать редуты из бревен, хорошо укрепленные горцами. Артиллерия там была бесполезна: приходилось идти в штыки и брать редуты в шашки. Генерал-майор Аполлон Галафеев в своем рапорте начальнику отря-да генерал-адъютанту Павлу Граббе об итогах битвы у Валерика докладывал: «Успеху сего дела я обязан распорядительности и мужеству поручика Лермонтова, в том положении, когда каждый куст, каждое дерево грозило внезапной смертью. Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов во время штурма исполнял поручения с большим мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался на неприятельские завалы».
За «дело у Валерика» Галафеев представил поэта к высокому ордену — Святого Владимира. Но Граббе, подписывая представление уже перед отправкой в Петербург, понизил орден до Святого Станислава 3-й степени с мечами из-за того, что «поручик Лермонтов орденов еще не имеет».
ЛЕРМОНТОВСКИЙ ОТРЯД
Михаил Юрьевич этого не знал, да и некогда ему об этом было задумываться. 4 октября 1840 года отряд генерал-майора Аполлона Галафеева двинулся к аулу Шали, где, по данным разведки, скопилось большое число мятежников во главе с самим Шамилем. 10 октября поручик Лермонтов добровольно вызвался заменить раненого юнкера Дорохова — командира отряда казаков-охотников. По сути, это была команда полковой разведки, состоявшая из терских казаков, способных драться как верхом, так и пешим рассыпным строем. Разведка, захват языков, внезапный налет авангарда на посты горцев — такова была ежедневная практика рубак, которыми вызвался командовать Лермонтов. Бестолкового труса они бы над собой не потерпели. Поэту пришлось соответствовать. И довольно скоро его отряд однополчане окрестили Лермонтовским, в том числе из-за появившейся у казаков привычки не пользоваться огнестрельным оружием, а внезапным ударом поражать горцев шашкой или кинжалом. Правды ради стоит заметить: терцы-сорвиголовы шли под начало Лермонтова еще и потому, что, выступая в авангарде, всегда становились первыми в захвате трофеев, а в богатых саклях было чем поживиться.
ВИНУ С ЛИХВОЙ ИСКУПИЛ
Генерал-майор Галафеев не мог нахвалиться командиром своей разведки: «В делах против неприятеля 29 сентября и 3 октября поручик Лермонтов показал пылкое мужество. 10 октября 1840 года принял под командование казаков-охотников. Всюду поручик Лермонтов первый подвергался выстрелам мятежников и во главе отряда выказал самоотверженность выше всех похвал».
В ноябре 1840 года Галафеев и Граббе единодушно ходатайствовали в Петербург: «Лихой поручик достоин перевода в гвардию с тем же чином, все свои прошлые проступки искупил с лихвой». При этом Лермонтов не пролил ни капли крови: все пули свистели мимо. Михаил Юрьевич был словно заговорен от чеченского свинца и булата. Хотя против поредевшего царского отряда шла огромная сила. Однажды встречный бой — русские штыки против кавказских клинков — не прекращался целых 11 суток!
По итогам этого сражения князь Григорий Голицын отправил в столицу свое представление на героя-поэта, ходатайствуя о награждении поручика золотым оружием с надписью: «За храбрость». Князь считал, что «за отличную службу поручика Лермонтова и его распорядительность, проявленные им во время 2-й экспедиции в Большую Чечню с 9 по 20 ноября 1840 года» его непременно надо наградить…
А еще после таких тяжелых боев Лермонтову обязательно нужно было отдохнуть. Тем более что 15 июня 1841 года он почувствовал себя неважно, о чем не преминул сообщить военным врачам пятигорского госпиталя. Справку о болезни и ходатайство о продолжении лечения на водах поручика Лермонтова подписал ординатор военного госпиталя Василий Барклай-де-Толли — родственник знаменитого военного министра. Михаил Юрьевич, успокоившись, ожидал вестей и наград из Петербурга, коротая время в обществе знакомых. В том числе и своего однокашника по юнкерскому училищу Николая Мартынова…
НЕ НАГРАЖДЕННЫЙ ПОСМЕРТНО
Почта в те времена шла долго. Через две недели после гибели поэта на дуэли из петербургской военной канцелярии пришел ответ на наградные представления в отношении поручика Лермонтова. Император не утвердил ни одного награждения на том основании, что «во время боевых действий сей офицер находился не при своем полку, а вызвался командовать отрядом терских казаков добровольно». Более того, начальство, оплакивающее павшего героя, получило еще и личный нагоняй от Николая I, дабы «не смело впредь позволять поручику М. Лермонтову оставлять расположение полка и впредь использовать его только для службы в строю». Император еще не знал о смерти «казачьего атамана» Лермонтова, но лишал его шанса на свободу даже за боевые отличия. Свободу душе поэта подарила смерть, но не от пули горца, а от своего же друга-офицера.