Суровые тайны татуировок якудза

Японская традиция татуировки считается одной из самых старых и влиятельных. И она невероятно популярна. Убойный коктейль изящного стиля, терпкого привкуса избранности и отречения от жизни благонравных мирян сделал японскую татуировку искусством в искусстве. Мы, гайдзины-чужеземцы, можем лишь завороженно разглядывать её замысловатые сюжеты, силясь скопировать работы мастеров старой школы. Вот только прославили японский стиль вовсе не вдохновенные мастера, а жестокие преступники—якудза.

Где впервые пролиты чернила

В том или ином виде культура украшения тела татуировками — или родственной им скарификацией (шрамированием) — встречается по всему миру. Она настолько древняя, что уже просто не представляется возможным выяснить, кому и в каком порыве вдохновения впервые пришло в голову загнать в кожу сажистые чернила. Лучший источник знаний, которым остаётся довольствоваться, — сохранившиеся с незапамятных времён мифы и легенды. А так как письменности тогда ещё и в помине не было, нетрудно догадаться, что за нечеловечески долгие века эти сведения претерпели такие изменения, что с тем же успехом можно сочинить новую легенду — и она окажется не менее правдива.

Истоки японской традиции татуирования принято связывать с полумифическим народом айнов. Предположительно, айны переселились на Японские острова из Сибири и низовий Приамурья во времена заката верхнего палеолита примерно 15 тысячелетий назад. Расселившись по всем островам от Рюкю до Хоккайдо, они основали культуру Дзёмон, прославившуюся загадочными фигурками догу. Сложные узоры, покрывающие тела «дзёмонских венер», считаются первым документальным свидетельством того, что древнейшее население Японии изобрело некий способ нанесения на кожу перманентных узоров и охотно им пользовалось. Отчасти это предположение подтверждается текстом более позднего китайского трактата «Предание о людях ва из истории государства Вэй» («Вэйчжи вожэнь-чжуань»), датируемого 280—290 годами н. э. В нём историк Чэнь Шоу рассказывает о мужчинах страны Ва (так в эпоху династии Вэй называлась Япония), обильно украшавших лицо и тело татуировками.

Наиболее точное представление о том, какими были первые японские татуировки, даёт полинезийская традиция, в частности — сакральная для народа маори та-моко. Её особенность в том, что рисунок наносился не с помощью игл, а особым зубилом «ухи», из-за чего после заживления на коже оставались окрашенные пигментом рельефные шрамы.

От привилегии до позорного клейма

Шли века. К исходу периода Дзёмон грянула аграрная революция, а с ней наступило время легендарных свершений Яёй. На Восьми Островах зародилась первая империя. Японцы узнали рис, бронзу и железо. Постепенно пересматривалось и отношение народа к нательным рисункам.

По легенде, первый император Японии Дзимму, потомок самой богини Аматерасу, носил столь прекрасные татуировки, что покорил сердце царицы Сенойататару, сочинившей в честь них поэму. Татуировка стала исключительной привилегией императоров и оставалась таковой вплоть до 500 годов н. э., когда это дорогое удовольствие наконец-то стало доступно широкому кругу состоятельных господ. Не только знать, но и пресытившиеся изобильной жизнью чиновники и купцы возжелали хоть в чём-то уподобиться августейшим особам. И на собственных шкурах узнали, что монаршая жизнь не так уж сладка. В то время татуировки наносились острыми бамбуковыми палочками. Процесс был весьма болезненным, а главное, долгим. Экзекуция продолжалась часами.

К VII веку взгляды японцев на тату вновь претерпели радикальные изменения. Может, старая мода отжила своё, а может, всему виной проникновение буддизма в Страну корня Солнца (так буквально переводится название «Япония» с японского языка), но к концу эпохи Ямато наколки стали символом преступного мира. Позорным клеймом, от которого не отмыться. Свидетельства о наказании татуированием встречаются в «Записях о делах древности» («Кодзики») 712 года и «Анналах Японии» («Нихон сёки»), написанных в 720 году. По ирэдзуми (буквально, «вводить тушь») — перманентным отметинам на телах криминальных элементов прошлого — можно было судить, в чём заключалось преступление и в какой тюрьме негодяй отбывал наказание. Собственно, даже сегодня в этом плане мало что изменилось. Чувствуете, как повеяло дождями в роще серебряного абрикоса? В смысле, какая осень в лагерях?

Вплоть до прихода к власти сёгуната Токугава японец с татуировкой считался изгоем. От него отворачивалась семья, путь в приличное общество ему был заказан. Чтобы выжить, меченый горемыка вынужден был либо браться за самую грязную и тяжёлую работу, либо продолжать разбойничать.

Старая школа

Почти тысячу лет традиция японской татуировки бедной родственницей ютилась на задворках культурной жизни. Впрочем, традиция — это сильно сказано. Художественной ценности в наколках того времени было не больше, чем в современной криминальной татуировке. Чтобы хоть как-то замаскировать ошибки прошлого, сидельцы «забивали» полученные в тюрьме наколки более осмысленными рисунками. Например, простая линия в области локтя, отличительная метка вора, могла превратиться в змею, по изгибам которой можно было судить о «заслугах» её обладателя. Постепенно такой кустарный креатив разросся в сложную систему символов и «понятий» (да-да, именно в том смысле, о котором вы подумали), ждавшую подходящего момента, чтобы проявиться во всей своей двусмысленной красе.

Новая жизнь японской татуировки началась с наступлением периода Эдо. До воцарения сёгуната японская культура переживала период романтизма — расцвет чувственной литературы и изящной живописи. С захватом власти кланом Токугава культура начала стремительно перекраиваться в соответствии с постулатами трактата о самурайской чести «Хагакурэ», провозгласившими единственно правильный принцип жизни благородного мужа — живи так, как будто ты уже мёртв. За рубежом он больше известен как бусидо — кодекс самурая. Вот и вся любовь. Но природа народа быстро взяла своё.

Глубоко в душе далеко не каждый самурай был готов безропотно глотать сухой паёк самопожертвования, воинской аскезы, целомудрия и беспрекословной любви к сюзерену. Самураи пристрастились к татуировке. Излюбленными мотивами были хризантема и цветущая сакура — символы красоты жизни, которая может оборваться в любой момент. Скупая на изыски самурайская мораль принесла обществу подарочек в виде строжайшего запрета на обнажённое тело, что сильно мешало работе гейш и куртизанок. Но хитрые лисицы быстро нашли выход: они покрывали собственное тело татуировками. Сюжетные композиции и витиеватые узоры создавали иллюзию одежды на теле, делая прелестницу лишь более соблазнительной в глазах клиентов. Популярность художественной татуировки росла и благодаря актёрам театра кабуки, использовавшим рисунки на теле для достижения предельной степени драматического накала.

В период с 1603 по 1868 год традиция японской татуировки достигла эстетического совершенства. Профессия татуировщика начала пользоваться особым почётом. Ирэдзуми, наносимые специальными бамбуковыми палочками тебори, зубилами и художественными шаблонами, стали более сложными и красочными. Наконец сформировался уникальный стиль и сюжетное содержание, сделавшие японскую школу татуировки одной из самых узнаваемых и популярных. Старые мастера либо сами были художниками, либо работали в паре с гравюристами — один рисовал эскиз, а другой наносил его на тело. Дело настолько встало на поток, что для самых популярных сюжетов резчики изготавливали специальные матрицы, с которых делались оттиски эскизов. Каноны татуировки, выпестованные во времена Эдо, по-прежнему бережно хранятся мастерами. Но главными наследниками традиций классической японской татуировки стала печально известная якудза.

Скрываясь на виду

Человека, который до сего момента даже краем уха не слышал о якудза, можно только поздравить с благополучным прибытием в реальный мир. Ведь японская мафия — один из самых влиятельных преступных конгломератов в истории.

В XVII веке ещё только зарождающаяся якудза была представлена двумя независимыми группировками — бакуто и тэкия. В первую входили ронины (самураи без господина) и вчерашние вассалы, лишившиеся имущества по воле сюзерена-даймё или сегуна. Во вторую — мелкие вымогатели, воришки, мошенники и разбойники из числа окончательно опустившихся ронинов. Постепенно перспектива нескучной жизни под волевым началом приманивала под сень банд обнищавших крестьян, бродяг и маргиналов, выползавших на свет божий из мутных отложений социального дна. Самурайское прошлое главарей банд со временем сделало якудза страшной силой.

Якудза уникальна. Она в корне отличается от не менее знаменитой итало-американской мафии, разросшейся на дрожжах Великой депрессии. Отношения внутри кланов якудза строились по принципам бусидо, выпестованным в суровые века сёгуната. Беспрекословное подчинение боссу, строгое соблюдение правил и неминуемое наказание за проступки стали залогом долговечности и ужасающего успеха японской мафии. Её внутренняя иерархия, как и у западной мафии, зиждется на понятии семьи, но в костяке структуры лежат не кровнородственные связи, а отношения иного толка. Вступая в группировку, новички становятся приемными «сыновьями» главы клана оябуна и «братьями» друг другу. При этом японская мафия даже не пытается скрывать состав и численность членов организации, имена боссов и адреса штаб квартир. Большинство группировок имеют официальные эмблемы — нечто среднее между клановой символикой самурайских родов и товарным знаком.

Сегодня якудза настолько прочно вплетена в экономическую, политическую и социальную жизнь Японии, что убери из них мафию — и страна развалится, как галактика без тёмной материи.

Пожалуй, самой характерной отличи- тельной чертой гокудо, членов группировок якудза (если не брать в расчёт нечеловеческую жестокость и хладнокровие), стали их знаменитые татуировки, покрывающие почти всё тело.

Новая мифология якудза

Чтобы превратить себя в живой холст, придётся наведываться к тату-мастеру каждую неделю в течение нескольких лет. Согласитесь, испытание не для малодушных. Недаром татуировка традиционным способом (палочками тебори) исконно служила не только обрядом посвящения, но и испытанием. Если метящий в якудза расплачется как девочка от каких-то там иголок — ломаная иена ему цена.

Даже если не вглядываться в стиль и сюжет изображения, японскую татуировку легко узнать по её форме. Она может покрывать всё тело единой композицией, иметь форму «не запахнутого хаори» (оставлять узкую полосу чистой кожи на груди) или закрывать полностью руку или ногу, подобно рукаву или штанине. Но даже несмотря на то что тату может занимать до 80% тела, оно никогда не заступает на шею, кисти рук или стопы. Рисунки на теле легко можно спрятать под одеждой. Эта особенность осталась с тех времён, когда татуировка ещё была уделом преступников.

Есть мнение, что даже за самым благостным символом можно отыскать пошлый шкурный мотив. В случае татуировок якудза даже глубоко копать не придётся. Классические образы татуировки, разработанные мастерами старой школы, попав в жернова мироощущения якудза, постепенно лишились былого философского значения, обретя вполне конкретные смыслы. Поэтому по одним только узорам на теле членов борёкудан можно многое сказать о статусе и личности их носителя.

Например, изображение мальчика Кинтаро, борющегося с гигантским карпом кои, некогда бывшее символом мужественности и храбрости, говорит о том, что якудза мастерски владеет рукопашным боем. Гневное божество Фудо Мёо, разрубающее мечом иллюзии и пробуждающее в неверных праведные мысли, стало украшать тела контрабандистов и наркоторговцев. Членам группировки, ответственным за игорный бизнес, набивают татуировки с изображением собаки Фо — китайского символа доблести и энергии. Изображение демона Они или маски Ханья, некогда бывшее символом целеустремлённости и оберегом для своего носителя, стало меткой рядовых якудза— боевиков, коллекторов и убийц. Пионы и отрубленные головы украшают тела тех гокудо, кто беспрекословно готов отдать жизнь за босса. Сами же лидеры кланов носят татуировки с изображениями тигров и драконов — символов безграничной власти.

Но это вовсе не значит, что стараниями нынешних якудза традиционная японская татуировка утратила смысл и художественную ценность. Японцы глубоко чтят традиции и бережно хранят их сакральные смыслы. Тонкий пунктир чернильных точек на коже неразрывной паутинкой связал сквозь века прошлое и настоящее. И что с того, что в нём воедино сплелись изящная красота и варварская дикость…